Несломленная - [38]
Выход статьи New Idea и распространение моих слов про бойкот Олимпиады оборачивается страшной головной болью для Tennis Australia. Они вынуждены спасать ситуацию. Пол Макнами проявляет великодушие и приезжает из Мельбурна к нам домой в Фэрфилд. Папе на самом деле Пол очень нравится – это единственный человек из Tennis Australia, которому он доверяет. Приветствуя Пола у нас дома, папа предлагает ему выпить. Они общаются по-дружески, но отец стоит на своем: «Елена не будет играть на Олимпиаде», – повторяет он Полу.
Итак, я официальный посол Олимпиады, в которой отказываюсь участвовать. Пол понимает, что это нелепо, и никакая газетная статья в глазах австралийской публики не может стать поводом для такого поведения. Для пропуска Олимпиады нужна гораздо более уважительная причина, и Пол предлагает как раз такую, пока папа жарит мясо.
Если она не защитит четвертьфинал Уимблдона, можно будет сказать, что у нее кризис уверенности, и ей нужно поработать над своей формой и улучшить рейтинг. Думаю, это будет достаточно убедительно. Tennis Australia, конечно, не сможет одобрить это решение, но мы проявим понимание и поддержим ее. И если все пройдет по плану, по крайней мере, никто не будет выставлен в невыгодном свете.
Папа соглашается на этот план. По случаю приезда Пола он закатил пир и очень доволен, когда Пол хвалит его стряпню. Под конец вечера, когда Пол уже собирается вызывать такси, отец предлагает новую сделку: «Выпьешь со мной виски – она сыграет на Олимпиаде».
И вот так все и решается. Один стакан виски позволяет мне сыграть на Олимпиаде в Сиднее.
У меня не укладывается в голове, насколько это все абсурдно. Столько шума непонятно ради чего.
На следующий день – через неделю с лишним после интервью New Idea – Tennis Australia выпускает заявление, в котором я подтверждаю, что все-таки выступлю на Олимпиаде. По сути, я признаю, что мое недовольство статьей, вышедшей во время Australian Open, не стоит того, чтобы лишать себя возможности сыграть на Олимпиаде в родном городе.
«Я по-прежнему раздосадована публикацией мельбурнской Herald Sun, но не хочу делать объектом своего раздражения Олимпийские игры, – говорится в моем заявлении. – Ни Олимпиада, ни Австралия в этом не виноваты».
Точечные очаги плохой прессы удалось потушить. Пока что.
На мартовских хардовых турнирах в США я выигрываю два-три матча в Индиан-Уэллсе и Майами и потом еще несколько – во Флориде. На турнире Hilton Head в Южной Каролине я продолжаю набирать форму и, обыграв Николь Пратт, дохожу до четвертьфинала. Там же отец устраивает очередную бучу: выходит из себя, когда нам не достается турнирная машина. На глазах у всех игроков и тренеров он начинает скандалить.
– Вы специально не подали машину вовремя! – орет он на сотрудника турнирной развозки.
Сгорая от стыда, я перевожу. Извинения он игнорирует и в качестве протеста поворачивается ко мне и говорит:
– В гостиницу пойдем пешком.
По пути туда у меня на душе тяжело от очередной позорной сцены.
И все же, несмотря на его припадки, мне как-то удается выступать хорошо. Набранная форма позволяет мне обыграть сразу нескольких сильных соперниц в групповом плей-офф Кубка Федерации: Ким Кляйстерс, Анну Курникову и Сандрин Тестю. Все свои победы я одерживаю в тяжелых трехсетовых матчах. Лесли – по-прежнему наш капитан, и неделя в Москве становится для меня настоящим праздником. У нас в команде отличная атмосфера, и без отца у меня вообще все отлично. Но потом мне нужно ехать с ним в Сэддлбрук на двухнедельный сбор. Добро пожаловать в реальный мир.
Со сбора я еду на престижный турнир в Рим и выступаю там блестяще. Я обыгрываю четвертую ракетку мира Винус Уильямс и выхожу в четвертьфинал, где моей соперницей становится Моника Селеш. Моника побеждает в трех сетах, но я показываю солидную игру, даже несмотря на накопившуюся усталость. Папа бесится из-за моего проигрыша Монике, а ведь он ей поклоняется. Он не избивает меня, но злится страшно. На «Ролан Гаррос», не попав в посев, я прохожу один круг.
За несколько недель до Уимблдона я безнадежно проигрываю на турнире в голландском Хертогенбоше. На той неделе со мной работает Тони – как мой тренер-консультант. День у меня не задался, и я проигрываю Кристине Бранди, 48-й ракетке мира, вчистую – 0:6, 1:6. Отец в ярости от моего выступления. Как обычно, он проклинает меня последними словами и провозглашает бездарностью. Рочи при этом, конечно, не присутствует. Он видел матч и понимает, что у меня просто неудачный день, но это не конец света. После матча он подходит ко мне и говорит: «Не повезло». Он понимает, что сейчас не время для анализа.
Отца страшно злит такая спокойная реакция Тони, и он выходит из себя. Ни с того ни с сего он велит мне перевести ему:
– Мы закончили. Можешь возвращаться домой.
Я в ужасе от его слов. Это страшное неуважение по отношению к Тони. У меня желудок скручивает, я чувствую себя чудовищно. И я не хочу прекращать работать с Тони – он чудесный человек и как тренер оказал мне неоценимую помощь. Я вне себя от злости на отца за то, что он сделал и в какое неловкое положение меня поставил. Как мне после такого посмотреть Тони в глаза?
