Несколько дней в августе - [5]

Нельзя сказать, чтобы Тоша вел упорядоченный образ жизни. Он не пропадал по ночам, как Муратов, но днем был непредсказуем. На телефонные звонки Марина отвечала: «Он будет через полчаса». «Позвоните часа через четыре». И в трубке понимающе благодарили. Судя по Тошиным ботинкам, которые Марина тщательно отмывала, он ухитрялся находить самые грязные дороги столицы. Может быть, именно в этом у него было так много общего с Муратовым? Но зато Тоша мог попасть на любой спектакль. Его все знали и снисходительно прислушивались к его замечаниям. Марина умело напрашивалась на спектакли, о которых с благоговейными нотками в голосе рассказывала ее бывшая учительница литературы. Спектакли были так себе.

А сегодня Марину разбудил Муратов. Он теребил ее за плечо лапой до тех пор, пока она не проснулась.

— Ты совсем обнаглел, Муратище! — возмутилась Марина, но кот уже бодро побежал на кухню. Марина потянулась, застегнула верхнюю пуговицу пижамы и опустила ноги в большущие шлепанцы. За дверью, что-то насвистывая, стучал на пишущей машинке Тоша.

— За столько лет, — громко сказала Марина, — с вашими-то способностями можно было научить кота самому открывать холодильник.

— Проснулся, ребенок? — спросил Тоша, не прекращая стука.

— С добрым утром, Антон Евгеньевич! — Марина поклонилась закрытой двери и пошла на кухню.

Тоша появился на кухне, когда Муратов слизывал последние капли молока с блюдечка.

— Здравствуйте, люди! — сказал он. — Мари, ты не могла бы сегодня на обед сообразить нечто выдающееся?

— Ожидаются гости? Варвара, Баринов или Федор Лутковский?

— Нет, Рина, — улыбнулся Тоша, — из зарубежного турне вчера возвратилась моя давняя знакомая. Ее имя тебе ничего не скажет, а инструмент, коим она владеет, показывают сейчас лишь в музеях да в передаче «Забытые звуки», но она, — его лицо просветлело и он встряхнул головой, — обещала быть!

— Исполним! — ответила Марина.

В магазине, около прилавка, скучал Санек.

— Привет отвергающим! — кивнул он Марине. — Только один вечерок?

— Меняй курс! — усмехнулась Марина. — Нет ли у тебя чего-нибудь этакого?

— Валютой располагаете? — поинтересовался Санек. — Две бумажки.

— Вполне.

Санек исчез в подсобке и вынес оттуда аккуратный сверток.

— Икра, — прошептал он. — И, как понимаешь, не баклажанная. Заграничный товар.

— Работникам торговли пламенный! — попрощалась Марина и побежала в хлебный. До часа надо было еще все приготовить, убрать в квартире и одеть поприличнее Тошу.

Надежда Алексеевна была изысканно красива. Темное, полупрозрачное платье с матовыми просветами на плечах и спине, тонкое, продолговатое лицо, большие голубые глаза — весь облик этой женщины настолько гармонировал с ее движениями, голосом, словами, что казалось, все в ней было досконально, с особой осторожностью, подобрано, а затем подогнано и отшлифовано.

А как она держала ложку и вилку, как легко и бесшумно пользовалась ножиком. Марина не отрываясь смотрела на нее. Муратов, с несвойственной ему прытью, мяукал и изгибался у ее ног, и только Тоша был по обыкновению безалаберным и рассеянным, хотя и его, заметно было, коснулась тень Прекрасной Дамы.

— Все то же, то же, то же, — улыбнулась кончиками губ Надежда Алексеевна. — Милый, добрый Антоша. В Канаде я видела негров, и их смоляные прически-шары напомнили мне о тебе. У тебя в родословной не было негров?

— Нет. У меня дед был евреем, — улыбнулся Тоша.

— Это даже лучше, — невпопад сказала Марина, и все рассмеялись.

— Фатум, — задумалась Надежда, — когда я начинала, ты был знаменит…

— А когда ты знаменита, я неизвестен, — в тон ей продолжил Тоша.

— Ты сам виноват. Надо было стремиться к стабильности, думать о будущем. Зачем ты тогда ушел из театра? Красивый жест, не более. А неудача с фильмом — трагедия всемирного масштаба? Антоша, на земле ежедневно происходят тысячи подобных трагедий, но люди продолжают работать и добиваться своего. Ты оказался слишком слабым. Продавцом иллюзий. И продавал ты их по большей части самому себе…

— Мы с тобой уже не раз говорили об этом.

Они помолчали. Марина принесла открытую баночку икры.

— Угощайтесь! Заграничный товар.

— Спасибо! — Надежда Алексеевна посмотрела на Тошу. — Помнишь? Ты пригласил меня домой, а на столе лежали ломтики хлеба и блюдечко черной икры, и я сказала: «Икру следует подавать по-другому!» Ты всегда был дилетантом. Даже в этом…

— Послушай, ребенок… — прошептал Тоша, — а тебе не жаль?..

У Марины покраснели щеки. Так он называл раньше только ее, Марину. Значит, это имя принадлежало еще кому-то. Ей!

Она заставила себя промолчать, сжала пальцы в кулак, ногти правой руки до боли впились в ладошку. Марина встала и, пнув ногой недоумевающего Муратова, быстро вышла из комнаты.

— О чем ты говоришь? Не стоит… — донесся бархатный голос Надежды Алексеевны. — А то твой приемыш начинает меня ревновать.

— Ах, вы так?! — прошептала сквозь слезы Марина. — Вы так?

Она выскочила из квартиры, с силой хлопнув дверью. Сбежав по ступенькам, Марина остановилась и насухо вытерла слезы.

Около магазина Санек мыл машину.

— Возьмешь? — спросила Марина, открывая дверцу и усаживаясь на переднее сиденье.