Михаил Кагарлицкий
(Ташкент)
Голубой рояль
Объявление, приклеенное на деревянном заборе, гласило:
"К сведенью желающих!
Предлагается голубой рояль,
изготовленный в конце прошлого века,
Интересующиеся могут обратиться
на третью улицу слева,
коричневая дверь с молотком.
Стучать три раза".
Август постоял, словно разжевывая немудреные слова текста на своих желтых, кое-где прогнивших зубах, зачем-то поправил шляпу и пошел, старательно обходя попадающиеся на пути лужи. Любое соприкосновение с ними, из-за дырявых подошв ботинок, могло окончиться фатально. В плохую погоду Августа упорно преследовал насморк.
Только добравшись до коричневой двери, краска на которой полопалась и давно сползла, Август понял, что все его дальнейшие действия абсолютно лишены смысла. Да и сюда он пришел чисто машинально: делать-то все равно нечего. Но рука сама потянулась к молотку, ощутила вязкую тяжесть сырого дерева и три раза потянула его на себя.
- Тра-х! Тра-х! Тра-х! - отозвалось сухое эхо откуда-то сбоку. И будто в унисон ему за дверью послышались легкие быстрые шаги.
Август хотел было отпрянуть от двери и броситься вниз по улице, как напроказничавший мальчишка, но дверь быстро, без скрипа и громкого, клацанья открываемых замков, широко распахнулась. На пороге стоял тощий старичок с круглыми линзами очков на лице.
- Я вижу, вы по объявлению, - скороговоркой пропел он, - проходите, проходите, здороваться через порог - дурная примета.
- Да я... - попытался выдавить Август, но уже оказался в низенькой прихожей, впритык заставленной табуретками и тумбочками.
- Осторожнее, осторожнее. Сюда, сюда, - звал тонкий голос.
Август вступил в гостиную с огромнейшим столом и тремя важными креслами. На серой стене, почти у самого потолка, надменно висели старые портреты. Седые чиновники, застывшие на них, смотрели сурово и осуждающе.
Август неловко задел коленом ножку стола и тот недовольно громыхнул, вздрогнув бомбончиками скатерти.
- Не смущайтесь, - гостеприимно улыбнулся старичок. Он поколдовал над столом, заглянул в сахарницу, наклонился к чашкам и радостно воскликнул:
- А чай еще не остыл! Вы пришли как раз вовремя!
Только сейчас Август как следует разглядел старичка. Тот был одет в просторную синюю рубашку, спускающуюся ниже пояса, в серые пижамные брюки, одна штанина которых была затянута желтой ажурной тесьмой, на ногах отливали красной позолотой большие шлепанцы. Но самое яркое впечатление оставляла шевелюра хозяина. Великое множество редких белых волосков так тянулось ввысь, что, казалось, дунешь на них-и они слетят прочь, словно шапка одуванчика в летний прохладный вечер.
- Садитесь, садитесь, - чувствуя нерешительность Августа, замахал руками старичок. - Слышите?
Август с опаской сел на краешек кресла и прислушался. Да, где-то рядом звучала тихая, неприхотливая мелодия. И как он не услышал ее раньше?
- Это играет один мальчик, - пояснил хозяин. - Там, за зеленой дверью, голубой рояль. Скоро мальчику надоест это занятие, неслышно хлопнет дверца, и он выбежит в сад. А в саду царит вечное лето, всегда играют дети, звучит смех и не разобрать, кто взлетает над кустами: шары или бабочки...
- Это ваш внук? - вежливо поинтересовался Август.
- Нет, нет, - улыбнулся старичок, - просто один мальчик. Он поиграет и убежит в сад. Детям скучно со взрослыми.
Старичок прислушался и восхищенно покачал головой.
- Ах, какая музыка, - прошептал он. - А вы учились в детстве играть на пианино? Не отвечайте: я знаю - учились. Иначе вы ни за что в жизни не пришли бы на мое объявление. Объявление о голубом рояле... Есть еще одна причина, но о ней позже. Она печальна и наводит слезы. Лучше о музыке, о детстве... Вы помните то время?
- Это было давно, - смущенно произнес Август, - я не знаю, могу ли?..
- Можете, можете, - старичок соскочил с кресла и легко, словно на цыпочках, забегал по комнате. - Ну почему мы стыдимся самих себя? Ну почему мы стыдимся лучшего, что есть в нас? Ведь все это так недолговечно, так преходяще... Мы не умеем ценить истинные сокровища и отдаем предпочтение желтым железкам только потому, что они блестят... Глупцы, какие неимоверные глупцы!
Старичок вернулся к столу, сел в кресло и положил на скатерть тонкие морщинистые пальцы.
- Я перебил вас, - виновато заметил он, - извините. Я машина, которая отъездила свое, частенько сдают тормоза. Я продолжу: вас водили в музыкальную школу, звенел колокольчик у входа, и швейцар, важный, с большой кучерявой бородой, с блестящими бусинками-глазами, прячущимися под тяжелыми слипающимися веками, торопливо шагал навстречу и почтительно улыбался вашей маме...
- А вот и нет, - неожиданно для себя засмеялся Август, - мимо, приятель. Ко мне приходила учительница домой и я жутко боялся ее. Она была большая, и голос мощный, как осенний гром, заполнял весь дом. В прихожей она снимала шубу, но все равно казалась огромной и всемогущей. Я прятался за шкаф, но меня находили. Зато после занятия я всегда получал красный шарик фруктового мороженого и вскоре уже с нетерпением ждал ее прихода.
- Фруктовое мороженое, - вздохнул старичок, - как оно таяло во рту, и какой приятный привкус оставался после него. Вы помните это?
