Несчастная Писанина - [4]

Она блондинка. Большего я не могу сказать о женщинах. Их внешность сложно описать математикой. Поступки легко, но их внешность – это уравнение с бесконечным количеством переменных. В науке о цифрах нет настроения. Икс в двудольном неравенстве Хиггинса не изменится от того, что я обведу его красными чернилами, а женщины – да. Они постоянно меняют цвет. Обводят эллипс губ и чертят на веках трапеции.

У меня шестьдесят три целых восемь десятых процента женщин были блондинками. Восемь десятых… это моя тринадцатая. Чёртова дюжина, чертовка, успевшая сделать какие-то дамские пытки с окрашиванием через дуршлаг… я так себе это представлял. Иначе, как она отсадила пряди толщиной с макаронину? Вчера брюнетка, а сегодня из ста сорока восьми пяти тысяч двухсот тридцати четырех ноль два процента ее волосков побелели.

Это смеси черного и белого на ее голове поломалась моя статистика, пришлось посчитать ее где-то между. Как ни есть чертовкой была и осталась.

С ней я думал, что нашел какую-то там половину, о которой все говорят. С ней, меня стало полтора?

Подружки позируют с невестой. Юбки треплет ветер, волосы летят в глаза, девушки смеются, обнимаются, нежно касаются щек друг друга лицемерными губами. В лицемерочной нынче ажиотаж. Очередь на вход! Как неискренни их пожелания, как завистливы их прикосновения к белой фате, как примитивны попытки влиться в базовые точки на прямой… диплом – работа – свадьба – дети – работа – пенсия.

Вон та рыжая три года семь месяцев и пять дней назад переспала с мужем невесты. Да со мной. Вон та полненькая, сплетничала с высокой о досвадебных похождениях моей жены. Теперь она строчит по шестьдесят символов в минуту, отправляя за час сто пять текстовых и семнадцать голосовых посланий ее бывшим.

Три.

Не хочу на них смотреть. На женщин, мужчин, детей – на людей не хочу. Как легко их посчитать, как легко их вычитать и складывать. Людское уравнение я решил раньше, чем научился пользоваться столовыми приборами. Как примитивно, все что вы создали, что я создал, кто нас создал.

Иисус мог ходить по воде. Огурцы состоят из воды на 90 процентов, я состою из воды на 80. Я могу ходить по огурцам. Значит я на 90 процентов Иисус и на 82,5 огурец, а Иисус огурец на 73,8.

Считаю я быстро. Перевожу в цифры цвета, погоду, настроение. 98 процентов людей на планете – идиоты. К счастью, я отношусь к остальным 5 процентам. Математическая шутка гиков. Не смешно? Никому не смешно… кто в тех 98 процентах. Ладно… ладно… не буду шутить, буду считать.

Цифры. Что может быть гениальней цифр? Точки, палочки и буханка хлеба. Так выглядели первые очертания числительных. Ноль в числовой системе майя копия нашей нарезной буханки. С виду хлеб хлебом. Однажды я смотрел на красоту расположения хлеба на полке. Нулевой ряд натуральных чисел. Нарезные батоны поработили мой перфекционисткий мозг. «Как красиво… как это красиво» шептал я.

Очнулся в тот день я на койке со связанными за псиной руками. Сосед по палате с заиканием, сказал мне (спустя пятьдесят пять минут и сорок секунд) буквально следующее «ты пялился на хлеб восемь часов не переставая, добро пожаловать в психушку».

Слово «добро» он пытался выговорить тринадцать минут, три секунды. Я не торопил его, только спросил потом, уточняя «восемь часов, а сколько минут и секунд?»

Мой вопрос занял его ответом еще на пять часов.

Врач посмотрел ксерокопии моих докторских степеней ста двадцати трех международных академий. Окончательно удостоверился, что я псих. Запер в одиночку, пока пробивал бумаги.

Через два часа шестнадцать минут и три секунды выпустил. За мной прислали машину с мигалкой. Кто-то постоянно забирал меня так невовремя. Я хотел любоваться нулевым хлебом в булочной и пообщаться с моим заикающимся соседом по койке. Его проблему я высчитал сегодня во сне.

Каждый раз, начиная говорить слова на «к» «п» «в» «м» «ж» «ю» «з» «ц» «е» «г» «о» «ш» «н» «э» «ф» «с» «я» «и» «б» и «ч» ему нужно произнести в мыслях «ы» и заикание не случится. Это было легко. Я вообще не знаю, почему врачи не хотят лечить больных? Наверное, не умеют считать.

Ко мне приходит много красных папок. По цвету я понимаю, они медицинского назначения. Синие правительственные. Зеленые военные. Желтые – общие вопросы. Мои любимые желтые. Я давно рассчитал, как победить во всех воинах, какой должна стать мировая экономика, политика и что делать с религией, финансами, здравоохранением на планете. Как легко жить по математике. Если хотите, я высчитал формулу ЖИЗНИ. Утопии всего и всех.

Моя формула, как битый пиксель для тех, кто пытается ее понять. Разве они способны увидеть то, чего нет? Я спросил ходока, который приносит папки (сейчас он вез меня в машине, забрав из психушки).

– Когда внедрите формулу?

– Как только все перепроверим. – ответил он, протягивая мне черный костюм с белой рубашкой и каким-то цветком на лацкане «у тебя свадьба через час. Перестань считать хотя бы сегодня».

Четыре.

Свадьба. Кажется, взглядами на собственной свадьбе я уже измени своей жене с блондинкой в фиолетовом. К свадебному танцу я насчитал тысячу триста пять ее взглядов.