Неразделимые - [48]
Ты не заснул, Чеперко? Молодец.
Вышли мы из музея, устал я от картин, от прочности их мира. Сели на скамейку, солнце — городское, мутное, и вдруг Катарина говорит:
— Я знаю, все знаю, отец мне рассказал.
Жаром меня обдало, всколыхнулся отстой со дна памяти, шапка стала мешать, щурюсь, хочу сам в себе разобраться: откуда начать? Гляжу одним глазом: передо мной в сквере большое дерево и на самой его верхушке в развилке ветвей голова Мики и его золотой зуб.
Катарина разрушила видение:
— Я знаю, отец рассказывал, какое огромное было болото! Трясина как живой песок. Многих затянуло.
Я представил себе эту ее живую трясину — люди проваливаются до колен, до пояса, взмахивают руками, трясина затягивает: лицо, затылок — и вот только прядь волос…
Снова Катарина:
— И вы протянули ему большой крепкий сук…
— Да, я мигом срубил сук.
— И вот отец спасся, и я живу на свете. А вдруг сук не выдержал бы? — спросила она серьезно.
— Ну, срубил бы другой.
Она засмеялась, а взгляд у нее легкий, знаешь, Чеперко, как перышко!
Пора было идти обедать, мы заторопились. Я все раздумывал: чего хочет Гарри Клейст, в чем наша вина?
Вошли в старое здание без лифта. Деревянная лестница с крутыми поворотами, белые перила, скрип шагов, на каждом этаже три двери, тоже белые, будто мы попали в какую-то монастырскую больницу.
На пятом этаже остановились, на желтой табличке я прочел: «Гарри Клейст, фармацевт».
Кэти нажала кнопку звонка, и дверь тут же отворилась. Я увидел заплаканную женщину в черном. И сразу понял: это жена Гарри Клейста. Просто, как старому знакомому, она положила голову мне на плечо, все время повторяя: «Гарри, Гарри, бедный Гарри!»
Вскрик Катарины, и я начинаю догадываться. Через голову жены видна открытая дверь в другую комнату, там большой стол, накрытый дамастовой скатертью, хрустальные бокалы, горят свечи. Какие-то люди в темных костюмах встают, смотрят на меня.
Ждали нас, меня и Кэти. Полчаса назад сообщили, что Гарри Клейст умер. От разрыва сердца. Случилось это в аптеке, когда он надевал пальто.
Госпожа Клейст открыла бутылку вина, наполнила бокалы. Мы стояли возле стола, я поискал взглядом Катарину. Теперь я здесь знаю одну ее; она съежилась на стуле, возле нее молодой человек, вероятно, брат.
Чеперко, подумай только: взметнет тебя ввысь, а оттуда, с небесной вышины, падает тьма. Жизнь, она мастерица выкидывать коленца.
Гарри, чего же ты хотел? В горы? Ну да, и возле Вршаца они есть. Но, может, ты хотел чего-то другого?
Поехали мы в больницу. Нас встретил человек в белом халате. Гудели мощные вентиляторы, он ввел нас в комнату без окон, горел свет, почти как дневной, девять низких мраморных столов были покрыты белыми простынями, один стол пустой. Человек в белом халате подошел к пятому, открыл его.
Да, это Гарри Клейст, его докторская бородка, узкая щель рта — поперхнулся. Так я увидел его мертвым.
В больнице остался сын Гарри, Торстен, улаживать все, что надо для похорон.
Госпожа Клейст потребовала, чтобы я вернулся на задуманный Гарри торжественный обед.
Я был на все согласен, меня посадили рядом с ней. В тарелке Гарри Клейста горела свеча. Жена его что-то говорила по-немецки. Мне показалось, долго. Потом объяснила мне, что рассказывала друзьям Гарри, что я давний товарищ мужа.
Мы тихо принялись за еду, но ели мало, клевали, как птицы. Против меня сидела Кэти, то и дело взглядывая на меня.
Потом я сказал, что сук тот был не обычный, и рассказал все, абсолютно все. Думаю, что именно этого и хотел Гарри Клейст.
Катарина задумалась, глаз с меня не сводит, улыбнуться пытается.
Попрощался я со всеми. Кэти проводила меня на вокзал. Я дал ей денег на венок и велел на ленте написать: «В знак нашей Йошавки — Гарри Клейсту».
Я поцеловал ее в волосы, она меня в щеку. Вошел в вагон, Кэти стояла у буфета на колесах, как ни странно, он был открыт. Махала рукой, что-то говорила и, кажется, плакала.
Чеперко, как ты сидишь, свалишься, шут гороховый! Вот боров, опять спит.
Перевод с сербскохорватского О. Кутасовой.
ВЕКОСЛАВ КАЛЕБ
В. Калеб родился в 1905 году в Тиесно (Далмация). Прозаик, эссеист. Академик. По профессии учитель. Участник народно-освободительной войны 1941—1945 гг. Калебом написаны романы «Униженные улицы» (1950), «Белый камень» (1955), повесть «Прелесть пыли» (1954), сборники рассказов «На камнях» (1940), «Вне вещей» (1942), «Новеллы» (1946), «Бригада» (1947), «Звуки смерти» (1957), «Порывистый ветер» (1959).
Произведения В. Калеба неоднократно издавались на русском языке: «Прелесть пыли» (1961), «Прелесть пыли. Рассказы» (1972) и др.
Рассказ «Камень, неизвестно какой» опубликован в журнале «Форум», № 1—3 1983 г.
КАМЕНЬ, НЕИЗВЕСТНО КАКОЙ
Председатель Бабца, входя, с трудом попал в дверь, чуть было не упал. Только это и вынудило его подмигнуть секретарю Пере. Тут же лицо его окаменело. Видно было, что подмигнул он нехотя. Кое-как втиснулся за стол, пришлось отодвинуть кресло.
— Бог ты мой! — тихо выговорил он в воздух. Уставил невидящие глаза в секретаря, выпрямился, нащупал под животом ремень, попытался подтянуть штаны и дал волю своему восторгу: — Ну и накормили, бог ты мой! Ууух… — выдохнул он.
