Неприятности в раю. От конца истории к концу капитализма - [86]
Бэтмен, Джокер, Бейн
Первый ключ к идеологической подоплеке этого финала дает дворецкий Альфред, который на похоронах (якобы) Уэйна зачитывает последние строки из «Повести о двух городах» Диккенса: «То, что я делаю сегодня, это лучше, неизмеримо лучше всего, что я когда-либо делал; покой, который я обрету, это лучше, неизмеримо лучше того, что я когда-либо знал»[16]. Авторы некоторых рецензий на фильм восприняли эту цитату как свидетельство того, что он «достигает уровня выдающегося западного искусства. <…> Фильм затрагивает самое ядро американской традиции – идеал благородной жертвы во имя простого народа. Бэтмен должен унизить себя, чтобы возвыситься, и отдать свою жизнь, чтобы найти жизнь новую. <…> Становясь безусловной фигурой Христа, Бэтмен жертвует собой, чтобы спасти других… этот фильм, в первую очередь, не превозносит одну политическую философию над другой, а высвечивает главную опору западной цивилизации»>3.
В сущности, с этой точки зрения, от Диккенса до Христа на Голгофе всего один шаг назад: «ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретет ее; какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?» (Матф. 16: 25–26). Жертва Бэтмена как повторение смерти Христа? Не скомпрометирована ли эта идея последней сценой фильма (в которой мы видим Уэйна с Селиной в кафе во Флоренции)? Не является ли религиозным аналогом этого финала скорее общеизвестная богохульная идея о том, что Христос в действительности не умер на кресте, а прожил долгую мирную жизнь (в Индии или даже в Тибете, согласно некоторым источникам)? Единственный способ реабилитировать эту финальную сцену – трактовать ее как мечту (галлюцинацию) Альфреда, в одиночестве сидящего во флорентийском кафе. Еще одна диккенсовская особенность фильма – деполитизированная жалоба на разрыв между богатыми и бедными. В начале фильма Селина шепчет Уэйну, пока они танцуют на эксклюзивном гала-концерте для высшего класса: «Приближается буря, мистер Уэйн. Вам и вашим друзьям лучше задраить люки, ведь когда она ударит, вы удивитесь, как же это вы думали, что сможете жить столь роскошно, ничем не делясь с остальными». Джонатан Нолан (брат Кристофера, выступивший соавтором сценария) «беспокоился» (как любой хороший либерал) об этом несоответствии, и он признает, что это беспокойство пронизывает весь фильм:
…По-моему, что в этом фильме близко к реальному миру, так это представление о нечестности. Весь фильм – о движении к критической точке. <…> Понятие экономической справедливости тоже проникает в картину, и тому есть две причины. Во-первых, Брюс Уэйн – миллиардер. Этот момент должен быть затронут. <…> Но, во-вторых, в жизни есть много областей (и экономика – одна из них), в которых нам приходится многое принимать на веру, потому что большинство из нас не располагают аналитическими инструментами, которые бы позволяли понять, что происходит. <…> Я не думаю, что фильм занимает левую или правую позицию. Это просто честная оценка или честное исследование мира, в котором мы живем, – вещей, которые нас беспокоят>4.
Хотя зрители знают, что Уэйн сверхбогат, они нередко забывают, что свое состояние он сколотил на производстве оружия и биржевых спекуляциях, и именно поэтому биржевые махинации Бейна могут разрушить его империю. Торговец оружием и спекулянт – вот кто в действительности скрывается под маской Бэтмена. Как решается эта проблема в фильме? Путем воскрешения архетипического диккенсовского образа хорошего капиталиста, финансирующего детские дома (Уэйн), противопоставленного образу плохого жадного капиталиста (у Диккенса это Страйвер). При такой диккенсовской чрезмерной морализации экономическое неравенство между богатыми и бедными транслируется в «нечестность», которую необходимо «честно» проанализировать, хотя у нас нет для этого надежной когнитивной карты. Такой «честный» подход ведет к дальнейшей параллели с Диккенсом – Джонатан Нолан прямо говорит: «“Повесть о двух городах” была для меня самым душераздирающим портретом близкой, узнаваемой цивилизации, которая полностью развалилась. Тогда во Франции, в Париже тоже творились ужасные, неправильные вещи, поэтому нечто подобное нетрудно себе представить»>5. Сцены карающего популистского восстания в фильме (толпа, жаждущая крови богатых, которые ими пренебрегали и эксплуатировали их) напоминают то, как Диккенс описывал террор Французской революции, поэтому, хотя фильм «не имеет ничего общего с политикой» (по утверждению Кристофера Нолана), он вслед за романом Диккенса «честно» изображает революционеров одержимыми фанатиками, и таким образом рисует «карикатуру на то, что в реальной жизни было бы идейной революционной борьбой со структурной несправедливостью. Голливуд рассказывает то, что выгодно истеблишменту: революционеры – жестокие существа, нисколько не считающиеся с человеческой жизнью. Несмотря на эмансипативную риторику на тему свободы, они вынашивают зловещие планы. Следовательно, какими бы ни были их доводы, их необходимо уничтожить»>6.
Том Чарити справедливо отметил, что «фильм защищает истеблишмент, представленный миллиардерами-филантропами и неподкупной полицией»
