Неприятности в раю. От конца истории к концу капитализма - [84]

Схожее жульничество – принять необходимость фигуры политического Господина, утверждая при этом, что появление такой фигуры допустимо только после коллективного обсуждения: нельзя прямо призвать Господина найти решение, когда люди оказываются в тупике. В таком случае мы непременно получим диктатора, который в действительности не знает, что делать. Сначала люди должны объединить свою волю вокруг определенного проекта, лишь тогда они могут позволить фигуре Господина повести себя по пути, намеченному в их проекте. Сколь бы логичной ни казалась такая идея, это как надевать хомут с хвоста: как мы уже отмечали, истинные лидеры не делают того, чего хотят или планируют люди; они говорят людям, чего хотят сами, и только в результате их действий люди понимают, чего хотят. В этом состоит акт настоящего политического лидера: внимая ему, слушая, как Господин разъясняет им их собственную позицию, позволяет им узнать себя, свою сокровенную нужду в предложенном им проекте, люди вдруг осознают, чего они всегда хотели.

Но настоящий Господин не обязательно должен быть лидером. Марек Эдельман (1919–2009) был польско-еврейским политическим и общественным деятелем. До Второй мировой войны он являлся активным членом левого БУНДа (Всеобщего еврейского рабочего союза), выступавшего против сионистского проекта, во время войны стал одним из основателей Ż.O.B. (Еврейской боевой организации), участвовал в восстании в Варшавском гетто в 1943 году (и возглавил его после гибели Мордехая Анелевича), а также в Варшавском восстании 1944 года. После войны Эдельман стал известным кардиологом, начиная с 1970-х сотрудничал с Комитетом защиты рабочих, как активист «Солидарности» принимал участие в переговорах круглого стола в 1989 году. Хотя Эдельман боролся с антисемитизмом в Польше, он всю жизнь занимал антисионистскую позицию: в интервью 1985 года он заявил, что сионизм – «гиблое дело», и усомнился в жизнеспособности Израиля. В последние годы жизни он публично высказывался в поддержку палестинского сопротивления, утверждая, что еврейская самооборона, за которую он боролся, рискует перейти черту и превратиться в угнетение. В августе 2002-го он отправил открытое письмо лидерам палестинского сопротивления: хотя в тексте критиковались нападения палестинских смертников, его тон привел в ярость израильское правительство и прессу, поскольку оно было написано в духе солидарности с борцами сопротивления бывшим лидером еврейского восстания, отчаянность которого была сравнима с палестинским восстанием на оккупированных территориях. Из-за этого Израиль официально не признал героических заслуг Эдельмана: Ицхак Рабин, посетивший Польшу в качестве премьер-министра Израиля, отказался пожать руку Эдельману, который в составе делегации встречал его в варшавском аэропорту (в качестве причины Рабин назвал нежелание подавать руку бундисту)⁵¹. Охарактеризовать Эдельмана как «презирающего себя еврея» было бы высшей степенью непристойности, учитывая то, что он олицетворяет определенную крайне редкую сегодня этическую позицию: он знал, когда действовать (против немцев), когда делать публичные заявления (в поддержку палестинцев), когда заниматься политическим активизмом (за «Солидарность»), а когда просто быть рядом. В 1968 году его жена и дети эмигрировали из-за набиравшей силу антисемитской кампании, однако он решил остаться в Польше, сравнив себя с руинами на месте лагеря Освенцим: «Как-никак, кто-то должен оставаться рядом со всеми теми, кто здесь погиб». Это говорит само за себя: в конечном итоге важнее всего было его простое и сдержанное присутствие там, а не его заявления – именно осознание присутствия Эдельмана, сам факт его «нахождения рядом» освободил людей.

Приложение Nota bene!

Два значения «nota bene» – «обращать особое внимание, принять к сведению» (правильное) и «доброй ночи» (ложное, основанное на неверном прочтении слова «nota» как «ночь») – совершенно точно отражают судьбу современной критики идеологии. В нашу эпоху циничного безразличия посыл критики идеологии таков: «Обратите внимание на то, что я вам говорю, осознайте свою реальность!», тогда как ответ на этот призыв часто звучит так: «Вы скучны, меня от вас клонит в сон, поэтому доброй ночи!» Как прервать эту догматическую дремоту, как перейти от «доброй ночи» к «я слышу вас»?

Чрезвычайно трудной эту задачу делает то, что идеологические мечты не просто противоположны реальности: они структурируют (то, что мы воспринимаем как) реальность. Если, однако, то, что мы воспринимаем как реальность, структурировано фантазией и если фантазия служит экраном, защищающим нас от ошеломляющего прямого воздействия грубого Реального, то сама реальность может служить способом бегства от столкновения с Реальным. В оппозиции «сон – реальность» фантазия находится на стороне реальности, и именно во сне мы сталкиваемся с травмирующим Реальным. Поэтому дело не в том, что сны для людей, не выносящих реальности, – скорее сама реальность предназначена для тех, кто не выносит своих снов (Реального, заявляющего о себе в них). Для Лакана именно в этом состоит урок знаменитого сна, пересказанного Фрейдом в «Толковании сновидений», об отце, который засыпает, охраняя гроб своего сына. В этом сне его мертвый сын обращается к нему со страшной мольбой: «Отец, неужели ты не видишь, что я горю?» Проснувшись, отец обнаруживает, что одна из свечей на гробе упала и подожгла ткань, которой он был обит. Так почему же отец проснулся? Потому ли, что из-за едкого запаха дыма не смог продолжать спать и инкорпорировал дым в импровизированный сон? Лакан предлагает гораздо более интересное объяснение: не вторжение сигнала из внешней реальности разбудило несчастного отца, а нестерпимая травматичность того, с чем он столкнулся во сне; поскольку «сновидение» означает фантазирование с целью избежать конфронтации с Реальным, отец в буквальном смысле проснулся, чтобы иметь возможность продолжать видеть сон. Сценарий был следующим: когда дым потревожил его сон, отец немедленно включил в него этот элемент (дым/огонь), чтобы продлить сон; однако во сне он столкнулся с травмой (своей ответственности за смерть сына) намного более сильной, чем реальность, по-этому он проснулся, чтобы избежать Реального.