Непрерывность - [29]
Г а л я (заледенев). Вот об этом я вас всех и спрашиваю…
Занавес.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Действие не прерывалось.
Р а я. Что же теперь делать, что нам теперь делать всем?
Г а л я. Вот об этом я вас всех и спрашиваю…
Ф е к л а. Нужно собраться… Как сейчас сошьется, так и останется, этого потом не перекроишь, не будет потом. А рассчитывать здесь не на кого, уже понятно — только на себя…
Г а л я. У них у каждого свой интерес, верить никому нельзя. Кроме разве Раи. Она искренняя.
Б о р и с. Можно пытаться планировать события, дела, расходы. Но пытаться проделывать то же самое с человеком бессмысленно. Человек, если это не автомат, а личность, чаще всего непредсказуем. И вот, пожалуйста, результат. Кстати, откуда они знают друг друга так близко? Я, кажется, совершенно растерялся…
П и р о к с. А если все-таки рвануть к Карцеву и тряхануть эту паскуду как надо, по-нашему? Неужели не колонется, сучонок?..
Р а я. Он мне, конечно, этого не простит. Но что я могу поделать? Ах, как жалко Галю, ей хуже всех, хоть она сильная и благородная. Какая я дура, при чем тут благородство, если у тебя вырывают сердце?..
Б о р и с. Я понимаю всю чудовищность сложившейся ситуации… Я понимаю также, что, какое бы решение мы ни приняли, кому-то оно причинит боль. Но от нас ждут решения, и, кроме нас, его принять никто не может. Поэтому продолжим…
П и р о к с. Бесполезно все, ни до чего мы не договоримся. И потом — все тут чуть не через слово талдычат: бойцы, бойцы. А сами этих бойцов, как товар какой-нибудь, за гроши… Какая ж в этом идейность?
Г а л я. Однако ты не возражал, когда тебя самого за деньги из тюрьмы вытащили.
П и р о к с. С тех пор много воды утекло, я кой о чем по-другому понимать стал. Но вообще-то… я, конечно, глупость сморозил, извините.
Р а я. Меня во всем этом… Я от другого теряюсь… Если мы выбираем лучшего, это как бы подразумевает, что сами-то мы безупречны, что мы сами чуть ли не боги. Но ведь это не так.
Б о р и с. Не так… Но других нет, нет у нас других людей! И так будет всегда, во всех делах, и понять это необходимо уже сейчас — что бы мы ни задумывали, какие бы невероятно дерзкие планы ни строили, осуществлять их будут конкретные люди, те, которые будут! Им, нам, всем, кто есть, придется играть здесь все роли, все до единой! И если понадобится, то даже такую, какая выпала нам на сегодня. Так что… поехали дальше, ребята…
Г а л я. Значит, я так понимаю, что мое заявление вы в расчет не принимаете.
Ф е к л а. И мое тоже.
Б о р и с. Мы не можем не принять в расчет того, что узнали, это слишком важно. Но мы обязаны, просто по совести обязаны, учесть и все остальное.
Г а л я. Что ж, хорошо, посмотрим на вашу совесть.
Ф е к л а. А я даже и не знаю, что сказать. Но только, если честно, не думал я, что так дешево стоит все, что я перенес и сделал, не думал.
Р а я. Если бы это было возможно, я бы за Олю отдала жизнь, и ты знаешь, Коля, что это не пустые слова. Но пойми, здесь нельзя так говорить, как говоришь ты. Это… это недостойно.
Ф е к л а. Спасибо за урок… Учту…
Б о р и с. Не надо обижаться, товарищи, слишком все серьезно.
П и р о к с. Послушайте, братцы, а что, если…
Г а л я. Снова здорово.
П и р о к с. Ага… Аж в пот ударило… Это два с половиной года назад было, я еще с урками ходил. Ну вот… Мы от легавых отваливали и сиганули под землю, в эту… ну, как ее?
Б о р и с. Канализацию?
П и р о к с. О! И, как сейчас помню, бежим, а наш один, Чуб, пальцем вверх тыкнул и говорит: «До нашей судьбы отсюда пять метров, под Преображенским участком канаем!» Чуете?.. А если подкоп устроить? Там же камеры в первом этаже? А?
Р а я. «Графа Монте-Кристо» начитался?
П и р о к с. А что? Сидеть — лучше не будет.
Ф е к л а. Не пудри ты нам мозги, Пирокс, и без тебя тошно.
Б о р и с. Времени у нас нет, товарищ Пирокс. Времени нет! Ваша идея при всей заманчивости займет не меньше двух дней.
П и р о к с. А если?..
Б о р и с (перебивает). Все! Парламент отменяется. Продолжим.
Р а я. Мы еще не говорили о Гене, я имею в виду Павла.
Б о р и с. Да.
П и р о к с. Генька! Уму непостижимо! Аж любопытно.
Б о р и с. Вряд ли это слово уместно.
Г а л я. Не в слове дело.
Б о р и с. И в слове тоже, когда речь идет о художнике.
П и р о к с. Еще новость.
Ф е к л а. Туман сплошной. О ком речь все-таки — о Геньке-скрипаче или о каком-то художнике?
Р а я. Бывают люди, о которых, чем бы они ни занимались, все говорят — это художник.
Ф е к л а. Ладно, это, видно, не по моему уму. Что о нем есть у обкома?
Б о р и с. Он родился в одна тысяча девятьсот втором году. Отец инвалид, входил в отряд самообороны, и в девятьсот десятом его покалечили черносотенцы во время погрома. Мать…
П и р о к с (перебивает). Если о Гешке речь, нам его биография ни к чему, ее все знают. Что он в подполье делал? И с каких пор?
Б о р и с. Содействие он нам оказывал давно. Например, лично меня он однажды спрятал еще до революции.
Ф е к л а. Это не разговор. Так пол-Одессы можно подпольщиками назвать.
П и р о к с. Не говоря о том, что Геньку знать надо. Вот он вас спрятал, товарищ Борис, а на другой день в том же сарае за теми же дровами мог притырить любого вора, если за ним легавые гнались. Это ж Генька. За это его и Мишка обожал.