Непрерывность - [31]

П и р о к с. Не шутка. Я этого не знал.

Б о р и с. Естественно. Павел у нас был закрыт, как невеста шаха какого-нибудь, мы его как зеницу ока берегли.

Р а я. Я ведь тоже не знала, что Геня в организации. Просто мы видели и привыкли, что Алеша ему доверяет, как себе. Я помню случай, по-моему, очень характерный. (Борису.) Вы говорите, он привлечен с декабря восемнадцатого?

Б о р и с. Да.

Р а я. Ну, а это было раньше, еще при немцах. У Алеши проходило совещание. Тогда решили взорвать мост, чтобы помешать немцам вывозить из Одессы награбленное. Так вот, пироксилиновые шашки достали, а бикфордов шнур не смогли. А без него взрывать, сами понимаете, верная смерть… Все сидят молчат.

Ф е к л а. Тут замолчишь.

Р а я. Вот именно. Вдруг Геня из угла выходит: «Я пойду». Алеша ему: «Брось, Геня, не твои это дела, не говоря уже, что сто процентов — смерть». Но Геня настоял, он ведь очень упорный, когда в чем-то уверен. В общем Алеша уступил. Чемодан с шашками Гене должен был ночью принести Сережа Линде. Но он не пришел. А утром ребята возле развалин моста нашли руку Сережи, по часам узнали. Видно, он решил это сделать сам.

Б о р и с. Я знаю про этот случай и то, что Геня, не являясь членом организации, вызвался, тоже знаю, Алеша рассказал… Знаете, я подумал сейчас… Если мы не погибнем в эти последние дни подполья, впереди у каждого из нас большая жизнь. И может статься, что самые яркие дни и самые прекрасные человеческие встречи у нас уже были, здесь были и больше не выпадут… Простите, это я так… минутное… Давайте дальше.

Ф е к л а. Не знаю, может, это к делу не относится, просто вспомнилось… Я тогда еще жил на Молдаванке с мамой и Леночкой… Мы с Виктором, он погиб после этого через два месяца, расстреляли, да… Так мы с ним отвечали за склад оружия. А у Виктора брат налетчик, из Мишкиных людей. Однажды прибегает ко мне Виктор, бледный весь: «Петя, два «спейера» пропали!» Как, что, ах-ох! Ясно, брат увел. Ну, что делать, пошли к Алеше. Он… ну прямо озверел, когда услышал. «К ночи пистолетов не будет, головой ответите!» А тут Генька: «Давайте я с Мишкой поговорю». Ну, Виктора решили не светить, на малину к Мишке пошли Генька и я. Приходим. Мишка сидит, ублюдки его вокруг. «Что, говорит, Геня, что, дорогой?» А Генька ему — мол, так и так, держали вас все за идейного борца, а ваши люди вот у моих друзей оружие украли. — «Точно мои?» — «Точно». — «Кто?» — «Валет». — «А ну, сюда его!» Приводят. «Брал?» — «Нет». Мишка вскочил, свалил его на пол и давай ногами! «Мне, кричит, врешь, мне, падло? Мне вся Одесса правду говорит, а ты врешь?» Генька заступаться начал, но какое там! Наконец Валет заверещал: «В карты я их проиграл, прости Христа ради!» — «Кому?» В общем дальше неинтересно, через час оба пистоля у меня в карманах лежали. Пришли мы к Алеше, а он говорит: «Ваше счастье, вот на Геньку молитесь. Если б не достали, за оружие своей рукой бы прибил!» Вот такой случай…

П и р о к с. Ничего, красиво…

Г а л я (резко поднявшись). Ну, вот что. Я всех вас внимательно слушала, хотя каждая минута, которая уходит, это уходит шанс у Алеши. Вы тут хвалили Павла, заодно мазали Алешу, теперь еще кого-нибудь похвалите, еще, может, Алешу помажете. А почему я должна вам верить? Я вас никого не знаю. Только Раю. Ну ладно, ее я, допустим, не люблю, но ей верю, с ней я была в деле. А вы? За эти годы подполье приучило меня никому не доверять. Почему же я должна сейчас верить всему, что здесь говорится? Кто вы такие?..

П и р о к с. Вот это номер!

Ф е к л а. А вас мы не спрашиваем, товарищ Галя, кто вы такая.

Р а я. Галя, твои переживания — это понятно, только зачем же так? Ведь было сказано, что все здесь отобраны обкомом…

Г а л я (перебивает). Обком — это для жизни, а у нас речь идет о смерти. И я хочу знать, от кого зависит такое решение!

Б о р и с. Так… Чего-то в таком роде я все время ждал… Ну что ж, давайте попробуем. Кто первый? Я? Хорошо. Родился в одна тысяча восемьсот девяностом году в читинской тюрьме. В партии с одна тысяча девятьсот седьмого года, тринадцать лет. Три раза ссылали, три раза из ссылки бежал, жил нелегально. Являюсь одним из руководителей обкома и обкомовской контрразведки. Все. Пожалуйста, товарищ Рая.

Р а я. Мне двадцать два года, четыре года в партии, вступила в шестнадцатом. По заданию партии участвовала в организации комсомола. Продолжаю и сейчас работать с молодежью. Кроме того, занимаюсь нашей подпольной печатью и распространением литературы.

Б о р и с. Все? Вы, товарищ Пирокс.

П и р о к с. Мне девятнадцать, в партии всего два года. Работаю в комсомоле и в контрразведке, состою в боевой дружине. Когда бывают задания, участвую в акциях, в диверсиях. Все.

Б о р и с. Спасибо. Товарищ Галя, о себе вы скажете?

Г а л я. Зачем?

Б о р и с. Ну как же, все должны быть на равных. Впрочем, не хотите — я сам о вас расскажу. Двадцать лет товарищу Гале, четыре года в партии. Активно участвовала в создании комсомола. В июне восемнадцатого именно она осуществила знаменитую диверсию по уничтожению двадцати пяти аэропланов на заводе «Анатра», подготовленных к отправке в Германию. После этого была переведена на нелегальное положение и теперь выполняет особо секретные задания обкома. Все. Товарищ Фекла.