Непредсказуемый Берестов - [74]

— Всем привет! Девушкам сердечные поздравления! А вам, Катенька, персонально!.. — Он достает из кармана коробочку, в которой уж обязательно должен быть флакон духов. И где их берут на войне?.. Он делает шаг к Кате, и тут взгляд его упирается в Женьку. Маслов медленно ставит коробочку на стол.

— Так, — удивленно произносит капитан. — Значит, вы, молодой человек, по-прежнему здесь? Кажется, был приказ… — Он круто поворачивается к Урынбаеву.

Урынбаев поднялся, одернул гимнастерку, но ответить не успел — его опередил Саша Зайцев.

— Никак нет, товарищ капитан. Берестов находится в артполку. Согласно вашему приказу, — вдруг добавляет Саша.

— Моему приказу? В артполку? Вы что, сержант! — Голос Маслова становится все резче. — Вы за кого меня принимаете? — Он передохнул и, сдерживая себя, проговорил, четко выделяя каждое слово: — Товарищ сержант! Сейчас… — Он смотрит на свои наручные часы… — шестнадцать десять. В двадцать сорок от разъезда Лобаново отойдет санитарный. С ним отправите ребенка. — Маслов достает из планшетки лист тетрадочной бумаги и что-то пишет…

А в комнате гробовое молчание. Женька почему-то смотрит на Катю, словно она виновата, она пригласила этого капитана, который упорно называет его ребенком. А Катя стоит, отвернувшись к окну, прижав ладонь к щеке… И тут не выдерживает Саша:

— Товарищ капитан! Сам командующий ознакомлен…

Но он замолкает под взглядом Маслова.

— А я не ознакомлен. Все! Записка начальнику эшелона Сарычеву. К сожалению, сержант, для вас праздник окончен.

— Есть, — уныло отвечает гигант.

Женька почему-то ничего не чувствует, словно все это понарошку, словно это сон, обрушившийся на него черной бесформенной массой… А капитан положил руку ему на плечо:

— Прощай, сорванец! И не обижайся. На войне был? Был. Так товарищам своим и скажешь. Тут уж без обмана! — Он улыбнулся. — А капитан Маслов, плохой человек, тебя с той войны вытурил. Ах, штабная он крыса!..

Трудно сказать, что чувствовал каждый в этой комнате, о чем думал, чью сторону держал… Но Урынбаев все-таки не выдержал. Он решительно одернул гимнастерку.

— Извините, товарищ капитан.

Маслов поднял брови…

И тут распахнулась дверь.

— Танки! — крикнул кто-то с порога. — Прямо на нас прут!

Первым выбежал Урынбаев. Маслов — за ним, следом, похватав шинели и ватники, — остальные. Женька — последним.

Приложив бинокль к глазам, Урынбаев считает:

— Один, два, четыре… Пять!

— Там пехоты с батальон, — кричит Урынбаеву Коля Якименко.

— Метров шестьсот, — уверенно определяет расстояние Волков.

— Слушай мою команду! — вдруг зычно закричал Маслов. — Политрук! Всех — в траншею. Сообщить в штаб дивизии! — Он выхватывает пистолет из кобуры. — За мной! Гранаты к бою!..

Одеваясь на ходу, все побежали к траншее, Женька, закинув рюкзачок за спину, рванулся за Сашей. Но в это мгновение Маслов оглянулся.

— Сержант! — заорал он. — В машину! — Рукой с пистолетом указал на «эмку», отъезжавшую в этот момент задним ходом за стену дома. — На разъезд!

— Да что я, дезертир? — загремел в ответ Зайцев.

— Приказываю!

И тут первый танковый снаряд разорвался вблизи дома…

«Эмка» выруливает по полю к дороге. Ее швыряет с ухаба на ухаб, слышно, как днище скребет по снегу…

— Я не попрощался… — чуть не плача, тянет Женька. Он еще не верит в случившееся и не соображает, что говорит. Какое уж тут прощание?… Молниеносная смена событий придавила чувство реальности того, что происходит.

А Саша молчит, отвернувшись к окну. Машина надрывно ревет, пробуксовывая в снегу. Позади, справа и слева рвутся снаряды…

— Засекли, гады! — злится шофер, остервенело крутя баранку. — Думают, генерал от них улепетывает… Черта им в дышло!

И вот наконец машина выскочила на зимник и понеслась по крепкой снежной дороге, сливаясь с бегущим ей навстречу лесом.

Разъезд Лобаново — одно название. Двухэтажный полуразрушенный вокзальчик с наполовину сохранившейся крышей да одна железнодорожная колея. Другая разбита, рельсы выворочены, и шпалы торчат веером. У полотна дороги — одинокое зенитное орудие. Конечно, разъезд надо защищать с воздуха, но что оно одно сможет? Около орудия маячит боец с винтовкой, а расчет небось в землянке греется… И тишина. На единственном пути стоит санитарный эшелон. В вагонах раненые, врачи, сестры… Еле слышно пыхтит паровоз, выпуская белые клочковатые облачка.

Саша пошел в голову состава искать этого самого Сарычева, а Женька остался сидеть под стеной вокзальчика. Машина укатила назад, и Женька подумал, что если прорыв немцам удастся, то «эмка» так и влетит в их гущу. Но пожилой шофер, видно, не дурак, чтобы переть без смысла… «Как же там наши?» — с тревогой и даже страхом думал Женька.

Вернулся Саша.

— Опять не слава богу! Впереди путь поврежден.

А Женька не отвечает. Он еще в каком-то тумане. Где-то там Ратов, Мещеряков, Еремеев… Они и не знают, что Женьку опять вытуривает этот самый Маслов. Уж командир полка небось поглавнее его! И тут вдруг Саша говорит:

— Я, знаешь, что подумал… И чего мы окрысились на этого Маслова? Он ведь прав, черт бы его взял. Прав и все!

— В чем прав? — недоумевает Женька. — Что меня выгнал?