Непредсказуемый Берестов - [73]

— Пусть месье Морковка обратит внимание, — беспрестанно щелкая ножницами, говорит Жора, — как мы получаем лучшую женскую прическу в дивизии! А может быть, во всей армии?.. — Он сдергивает с Катиных плеч широкое полотенце. — Готово!

Действительно! Какая эта Катя красивая! — восхищается Женька. — Почти как Юлька!..

А Жора, подняв руку, торжественно изрекает:

— Все мужчины у ваших ног, Катенька! Не жить мне на этом свете, если брешу!

А где же эти мужчины? — только и успел подумать Женька, как распахнулась дверь, и в комнату вкатился дядя Прохор. Он еще и рта не раскрыл, а Женька кричит:

— Дядя Прохор!

Банщик замер.

— Морковочка! И ты здесь? Это радость, это радость… — снимая шинель, повторяет он. — А ребята наши следом идут. Это радость, это радость… Захарыч сто раз уже спрашивал… — Видно, что банщик действительно растроган нежданной встречей.

У Женьки к Прохору особое отношение. Он бы не определил, в чем оно: может, это благодарность за природное доброжелательство простого человека к людям?.. Наверно, так оно и есть.

А за спиной у Женьки — шум, стук, голоса. Кто это? Ну кто же, конечно, Коля Якименко, Волков, Федя Рябин — это они! Но взгляд Женьки останавливается на Урынбаеве. Вот и он! Первый политрук в маленькой Женькиной жизни. Казах делает безразличный вид, но что-то загорается в его раскосых глазах.

— Как вам живется, дорогой товарищ?

— Хорошо. Мне хорошо, товарищ политрук! — с жаром отвечает Женька.

— Тогда на дороге я должен был вам сказать, но не пришлось. Вы смелый и честный человек.

Женька удивленно смотрит на Урынбаева и задает детский вопрос:

— Почему это?

Политрук улыбается своей тонкой улыбкой.

— Потому что шила в мешке не утаишь. Армия — это большая семья. Разная, всякая, но большая. Все я про вас знаю. И про старшего лейтенанта. И про вашу медаль…

Женька растроган, даже в носу защекотало. И от этого, наверно, выпаливает громко:

— А вы, товарищ политрук, говорили, что война не детское дело!..

— Я и сейчас говорю. Это мое убеждение, мое правило. Но бывают у правил исключения. Вероятно, вы — исключение, дорогой товарищ.

Женьке, конечно, приятно, что он — исключение. И хотя мальчишка скромно опускает глаза, Урынбаев смотрит на Женьку и хитро улыбается.

Связисты поочередно тискают Женьку, но вопросов не задают: и так видно, что они рады ему. А Генералов суетится, машет руками, старается всех сразу перекричать:

— Все готово! Прошу к столу! Прошу к столу!

Пока рассаживались, повар сообщил:

— Коронное блюдо сегодня — котлеты де-ва-ляй! Вместо курицы картошка специального приготовления. С корочкой!

Все засмеялись, захлопали в ладоши, а Генералов верен себе:

— Задаю всем вопрос…

— Дядя Боря! — смеясь, кричит Лена. — Мы же договорились!

— Все! Молчу. Живите сто лет, дорогие девчата!

И снова все зааплодировали.

Ели по-армейски, молча и быстро. Привычка. Что выше привычки? Еще не успел закипеть большой пузатый чайник, а стол был пуст.

— Генералу! Ура! — закричал Коля Якименко.

Связисты оттаскивают стол к стенке, а Катя уже крутит ручку патефона, все время почему-то поглядывая в окно.

Что-то очень знакомое коснулось Женькиного слуха. Далекое, довоенное… Музыка! Такой музыки он не слышал целых сто лет, последний раз — в Москве, по радио… Что это? Песня? И перед глазами появляются вдруг открытые окна, выходящие в знакомый московский дворик, парочки в палисаднике… Конечно, это оттуда! А мужской голос поет:

Под луной золотой голубые цветы.

Они в сердце моем пробуждают мечты…

В молчании кружатся бойцы, неуклюже, угловато, а с какой радостью и старанием!.. Саша танцует с Леной, Жора с Колей, с Генераловым Волков. Урынбаев не танцует. Задумчиво смотрит он на окружающих. А у Женьки — одни воспоминания в невидящих глазах… Все сразу всплывает в памяти, становится грустно…

Вдруг к Женьке подскакивает Катя. Подхватила его и кружит.

— Женечка! Это же вальс!

А Женька боится наступить Кате на ногу и оттого делает широкие шаги, и получается у него очень по-медвежьи, а Катя — ох уж эта Катя! — все сильнее прижимает Женьку к себе, и тот чувствует тепло ее красивого тела, ее руки, ее упругие ноги… А она еще спрашивает шепотом, касаясь губами Женькиного уха:

— Женечка, у тебя девушка есть?

— Есть, — совершенно серьезно отвечает Женька.

— Да ну? — Удивленная Катя даже останавливается.

А Женька, честно говоря, рад этой остановке… Он расстегивает ворот, вынимает из-за пазухи медвежонка.

— Вот! Ее подарок.

— Ты смотри-ка! — восклицает Катя, становясь серьезней и почему-то печальней. — Как же твою девушку зовут? — спрашивает она тихо, словно по секрету.

— Юля, — громко отвечает Женька.

А у самого сердце заколотилось от такого признания. Разве Юлька — его девушка? Девушка! Как это странно звучит… Но Женька есть Женька, и смятение его быстро проходит. «Моя, конечно, Юлька. А чья же?»

14

Ленка крикнула:

— Кать! Твой прикатил.

И Катя вдруг встрепенулась, подбежала к окну, успев глянуть в зеркальце, поправить прическу… А тут как раз в патефоне щелкнуло, и песня кончилась…

Все что угодно мог предположить Женька, но только не это — на пороге появляется… капитан Маслов. Все на нем ладно, и сам он, как новенький оловянный солдатик, еще и улыбается…