Непредсказуемый Берестов - [33]

— Куда это они? — недоумевает Женька.

— На крышу. У нас теперь Дуся дружиной командует. — Мать улыбнулась. — Знаешь, как ее в доме зовут? Дуся-противогаз!

— Чего тут смешного? — нахмурился Женька. — Тоже работа.

С лица матери сползла улыбка. Серые глаза стали большими, серьезными. «Что я с ним играю? Зачем? Просто надо привыкнуть — у меня взрослый сын».

Бомбоубежище размещалось в подвале, где по стенам и потолку тянулись толстенные трубы парового отопления, а на полу стояли громаднющие котлы… Тускло горели слабосильные лампочки. Пахло углем и дымом. Люди сидели тесно на широких досках, положенных рядами на массивные круглые чурбаки. Переговаривались вполголоса, прислушиваясь к хлопанью зениток…

Женька подумал: Ира небось на батарее. Интересно, как там, над Москвой? Какое оно, небо? Раньше его и не видно было — кругом светло от окон, витрин, реклам… Теперь одни звезды светят. Прожектора, конечно! Женька видел их днем, зачехленными, у вокзала, у Чистых прудов… На какое расстояние доходит их свет? С какой высоты немцы бомбят? Это не в лесу, не в поле, низко не спикируешь.

Женьку снова клонит ко сну. Что ему эти бомбежки! Сидишь тут, как улитка, и ждешь, когда даст по кумполу… Конечно, при прямом попадании.

У дверей послышалась возня. Строгий голос пробасил:

— Только попробуй выскочи!

Дружинник с противогазом и красной повязкой на рукаве цепко держит за ворот…

— Витька! — вскочил с места Женька. — Вить!

— Женьк! — округляются и без того круглые безбровые Витькины глаза. Под всеобщее ворчание и недовольство он протискивается к Женьке. — Ты когда приехал?

— Утром. Сегодня.

— А у нас тут дела! — захлебывается Витька, не зная, с чего начать.

— Ребята где?

— Кто где… — Витька смотрит на Женькину повязку. — Женьк, ты ранен, что ли? Вот здорово!

— Чего хорошего? Ладно, проехали, — сразу же вспоминает Женька любимые довоенные словечки. — Ты говори, где ребята.

— Многих повывозили. Эвакуация теперь. Хочешь не хочешь, а дуй из Москвы. А вообще-то здесь здорово! Слышишь, зенитки! Осколки от снарядов так и дзинькают по асфальту. Аж искры летят! — Витька достал из кармана два белых, острых осколка. — Тепленькие еще. Эх, если б не дружинник…

— Ты что? — перебивает его Женька. — Под бомбежкой бегаешь? За этими железяками?

— А когда еще? К утру их подметут или малышня' расхватает…

— Ты что? — Женька придвигается к Витьке. — А если тебя осколком по кумполу? Думать надо! Ты попробуй сначала подумать, а потом сделать. Получится у тебя? — Витька лупит глаза на друга, а Женька сказал просто: — Это же война, Витек. Понял?

Но Витька, наоборот, ничего понять не мог. Выходило, что тот самый Женька, бесстрашный командир и заводила, теперь, когда началась та самая война, к которой они так упорно готовились, «спраздновал труса»? Как же это понимать? Витька хлопает белыми ресницами, морщит нос и не «врубается». Если бы не забинтованная Женькина голова, Витька уж и не знал бы, как относиться теперь к закадычному другу.

А Женька говорит примиряюще, с усмешкой:

— Ладно. Потом поговорим. Утро вечера мудреней!

Во, как впору пришлись еремеевские присказки.

17

На следующий день, выспавшись после бессонной ночи, проведенной в бомбоубежище, друзья встретились во дворе. На Витьку без улыбки нельзя было смотреть. Глаза блестят, физиономия — сплошное сияние. Он восхищенно глядит на Женьку.

— Ну, ты даешь! Мне тетя Дуся все рассказала! Женьк, покажи медаль!

А Женька рад, что не надо ничего Витьке растолковывать. Правда, насчет медали… И Женька находит выход:

— Что я ее, в кармане ношу?

— А ты носи! Ты чего? Это ж, это ж…

— Ладно, Витек, проехали.

И Витька уже не возражает. Все, как было до войны: Женька сказал — так тому и быть.

— Отряд соберем, что ли? — спрашивает Витька.

— Хорошо бы вообще ребят повидать, — уклончиво отвечает Женька. — Чего-нибудь придумаем.

— Может, к Юльке зайдем?

Женька замер: к Юльке? Как же быть?.. А тот случай на Чистых прудах? Чего вспоминать!.. Когда это было! До войны. И Женька спросил, вроде без особого интереса:

— А что, Юлька в Москве?

— Ясно! Ее нельзя эвакуировать. Их бабушка больная. Они и в бомбоубежище не спускаются. Идем, что ли?

— А что? Пошли.

Женька не представлял, как Юлька встретит его. Только подумал: как бы ни встретила — хоть погляжу на нее, а там видно будет…

Они обогнули большой дом и вошли в арку. В Юлькином дворе, где всегда бушевала ребятня, было пустынно и тихо…

Первый этаж. Несколько ступенек — и квартира № 4. Витька позвонил долгим пронзительным звонком. Женька даже поморщился — зачем так? Вот уже слышен звук знакомых шагов… Женька вдруг испугался: сейчас он увидит Юльку! Что она скажет, как посмотрит? А что он скажет? Нет, не надо было сегодня идти к ней… Поздно — Юлька открывает дверь. И вдруг глаза ее заискрились и лицо озаряется радостной улыбкой.

— Женечка! Женя! — быстро, неумело Юлька обнимает Женьку, прижимается лбом к его щеке. — Заходи! — и вдруг видит Витьку, вспыхивает на мгновение и, тряхнув головой, произносит как ни в чем не бывало: — Заходи, Вить!

Что говорить о Женьке, если даже Витька смутился и покраснел — конечно, кто мог ожидать от Юльки, гордой, никого не замечающей воображалы, такого приема!