Неправильное воспитание Кэмерон Пост - [119]
– Вы только что сказали, что важно быть честным, а теперь идете на попятный, – возразила я. – Дейн прав, это сказка про белого бычка.
Он заправил прядь за другое ухо, хотя в этом не было необходимости.
– Этот Дейн умеет подбирать меткие словечки, правда?
– Вот опять. На колу мочало – начинай сначала.
– Вовсе нет, – запротестовал он. – По крайней мере, я не специально. Извини, очень трудно говорить об этом. – Он несколько раз глубоко вдохнул, а потом на одном дыхании выпалил: – Прошлой ночью Марк взял бритву и порезал себе гениталии, затем он облил раны отбеливателем.
– Господи Иисусе, – только и смогла выдавить я.
Рик даже не моргнул при этих словах.
– После этого он потерял сознание. Адам услышал, как бутылка ударилась об пол. Возможно, его разбудило падение Марка. Это Адам прибежал за мной, а потом помог нам с Кевином перенести Марка в фургон. Он был без сознания, совершенно обессилен. Марк, я имею в виду.
– Почему Адам не позвал Кевина?
Кевин был студентом колледжа и одним из ночных дежурных. Он приезжал два-три раза в неделю во время наших вечерних занятий и уходил обычно еще до завтрака, так что если не выходить в туалет или спать как убитый, то о его существовании вообще трудно было догадаться, как и о том, что кто-то заглядывает к тебе в комнату по ночам. Однажды он застукал меня, когда я пыталась улизнуть к Джейн и Адаму после отбоя, но он лишь проводил меня до моей комнаты и велел ложиться в кровать. Сомневаюсь, что он сообщил об этом нарушении правил Рику или Лидии.
– Он не смог его найти, – сказал Рик. – Думаю, Кевин был на кухне, делал себе сэндвич, и они просто разминулись. Он ужасно переживает.
– Почему вы не вызвали скорую? – спросила я, хотя сама уже догадывалась почему: гораздо быстрее отвезти кого-то в больницу, чем ждать карету скорой помощи. Ответ очевидный, но я не знала, что бы еще спросить, и мне не хотелось просто сидеть в тишине вместе с Риком, который и без того смотрел на меня непривычно тяжелым взглядом.
– Это заняло бы слишком много времени. Быстрее самим его отвезти.
Я кивнула:
– Да-да, об этом я не подумала.
– Все в порядке. Что-нибудь еще?
Я представила себе, как Адам просыпается от глухого удара пластиковой бутылки о ламинат, как в нос ему ударяет резкий химический запах отбеливателя, как он обнаруживает Марка на полу со спущенными штанами всего в крови, а вокруг него отвратительное месиво. А ведь Адам только глаза продрал, голова словно в тумане.
– Да вроде нет. – Мы немного помолчали, и я все же задала мучивший меня вопрос: – А как сейчас Адам? С ним все в порядке?
Рик растянул губы в странной грустной улыбке:
– Думаю, да, учитывая все обстоятельства. Могу заверить тебя, он не упустит случая поговорить с тобой об этом. Ему понадобится время, чтобы это переварить.
Это меня просто взбесило. До этого я не понимала, что чувствовала, просто оцепенела, была сбита с толку, но стоило ему сказать, что Адаму нужно «время, чтобы это переварить», как у меня в голове словно бомба разорвалась: меня мгновенно накрыло волной гнева и негодования. Меня распирало от злости на него и на это долбаное «Обетование Господне».
– Как, блин, вообще можно переварить что-то подобное? – Мой голос сорвался на визг. Так всегда было, когда мне хотелось заплакать, но от ярости я не могла выдавить ни слезинки, хотя рыдания уже где-то близко. Я ненавижу свой голос в такие минуты. – Нет, вы представьте: ты просыпаешься и обнаруживаешь соседа по комнате с кровавым месивом вместо члена. Какое задание Лидия придумает, чтобы осмыслить такой опыт? О, Адам теперь сможет написать это на своем айсберге. – Я словно с цепи сорвалась, и меня уже было не остановить, я говорила первое, что приходило мне в голову: – Вы, ребята, понятия не имеете, что вы здесь творите? Придумываете правила по ходу игры, а потом происходит что-то вроде этого, и вы притворяетесь, что у вас есть ответы, которых, естественно, и в помине нет, и это все гребаное притворство и фарс! Вы не знаете, что делать! Вы должны просто сказать: мы облажались! – Я орала и орала, но уже сама не помню что.
Рик не останавливал меня, не велел перестать ругаться или вести себя как последняя задница, не то чтобы он называл так кого-то, но сцену я и правда разыграла отвратительную, хотя все до последнего слова было истинной правдой. Нет, он не пытался прервать меня, или перевести разговор в другое русло, или оборвать, как сделала бы Лидия, окажись она на его месте. Меня это не удивило, потому что Рик умел сохранять спокойствие. Он сделал кое-что другое, и это меня поразило: он заплакал. Тихо, не пряча от меня лица. Он сидел на стуле, смотрел на меня, и слезы катились по его щекам. На этом моя гневная тирада и оборвалась.
– Я не знаю, что ответить тебе, Кэм, не сейчас. Прости меня.
И от этого мне стало совсем не по себе.
Рик не называл меня Кэм, да и никто в «Обетовании» не должен был еще больше маскулинизировать, как выражалась Лидия, мое и без того андрогинное имя. Конечно, Джейн, Адам или Стив иногда забывались и нарушали этот запрет, но старались не делать этого, если где-то поблизости маячили Рик или Лидия. Рик допустил такую оплошность впервые.
Много душ человеческих и преступных, и невинных прошло через душу мою, прокурорскую. Всех дел уже не упомнить, но тут некоторые, которые запомнились. О них 1 часть. 2 часть – о событиях из прошлого. Зачем придумали ходули? Почему поклонялись блохам? Откуда взялся мат и как им говорить правильно? Сколько душ загубил людоед Сталин? 3 часть – мысли о том, насколько велика Россия и о том, кто мы в ней. Пылинки на ветру? 4 часть весёлая. Можно ли из лука подбить мерседес? Можно. Здесь же рассказ о двух алкоголиках.
«…Любое человеческое деяние можно разложить в вектор поступков и мотивов. Два фунта невежества, полмили честолюбия, побольше жадности… помножить на матрицу — давало, скажем, потерю овцы, неуважение отца и неурожайный год. В общем, от умножения поступков на матрицу получался вектор награды, или, чаще, наказания».
В спальных районах российских городов раскинулись дворы с детскими площадками, дорожками, лавочками и парковками. Взрослые каждый день проходят здесь, спеша по своим серьезным делам. И вряд ли кто-то из них догадывается, что идут они по территории, которая кому-нибудь принадлежит. В любом дворе есть своя банда, которая этот двор держит. Нет, это не криминальные авторитеты и не скучающие по романтике 90-х обыватели. Это простые пацаны, подростки, которые постигают законы жизни. Они дружат и воюют, делят территорию и гоняют чужаков.
Детство – целый мир, который мы несем в своем сердце через всю жизнь. И в который никогда не сможем вернуться. Там, в волшебной вселенной Детства, небо и трава были совсем другого цвета. Там мама была такой молодой и счастливой, а бабушка пекла ароматные пироги и рассказывала удивительные сказки. Там каждая радость и каждая печаль были раз и навсегда, потому что – впервые. И глаза были широко открыты каждую секунду, с восторгом глядели вокруг. И душа была открыта нараспашку, и каждый новый знакомый – сразу друг.
После развода родителей Лиззи, ее старшая сестра, младший брат и лабрадор Дебби вынуждены были перебраться из роскошного лондонского особняка в кривенький деревенский домик. Вокруг луга, просторы и красота, вот только соседи мрачно косятся, еду никто не готовит, стиральная машина взбунтовалась, а мама без продыху пишет пьесы. Лиззи и ее сестра, обеспокоенные, что рано или поздно их определят в детский дом, а маму оставят наедине с ее пьесами, решают взять заботу о будущем на себя. И прежде всего нужно определиться с «человеком у руля», а попросту с мужчиной в доме.
После смерти своей лучшей подруги Ингрид Кейтлин растеряна и не представляет, как пережить боль утраты. Она отгородилась от родных и друзей и с трудом понимает, как ей возвращаться в школу в новом учебном году. Но однажды Кейтлин находит под своей кроватью тайный дневник Ингрид, в котором та делилась переживаниями и чувствами в борьбе с тяжелой депрессией.
Аристотель – замкнутый подросток, брат которого сидит в тюрьме, а отец до сих пор не может забыть войну. Данте – умный и начитанный парень с отличным чувством юмора и необычным взглядом на мир. Однажды встретившись, Аристотель и Данте понимают, что совсем друг на друга не похожи, однако их общение быстро перерастает в настоящую дружбу. Благодаря этой дружбе они находят ответы на сложные вопросы, которые раньше казались им непостижимыми загадками Вселенной, и наконец осознают, кто они на самом деле.
Вскоре после самоубийства отца шестнадцатилетний Аарон Сото безуспешно пытается вновь обрести счастье. Горе и шрам в виде смайлика на запястье не дают ему забыть о случившемся. Несмотря на поддержку девушки и матери, боль не отпускает. И только благодаря Томасу, новому другу, внутри у Аарона что-то меняется. Однако он быстро понимает, что испытывает к Томасу не просто дружеские чувства. Тогда Аарон решается на крайние меры: он обращается в институт Летео, который специализируется на новой революционной технологии подавления памяти.
Однажды ночью сотрудники Отдела Смерти звонят Матео Торресу и Руфусу Эметерио, чтобы сообщить им плохие новости: сегодня они умрут. Матео и Руфус не знакомы, но оба по разным причинам ищут себе друга, с которым проведут Последний день. К счастью, специально для этого есть приложение «Последний друг», которое помогает им встретиться и вместе прожить целую жизнь за один день. Вдохновляющая и душераздирающая, очаровательная и жуткая, эта книга напоминает о том, что нет жизни без смерти, любви без потери и что даже за один день можно изменить свой мир.