Неосторожный гений - [5]

В запасе у меня было два месяца и целое лето. Однако, я настолько разучилась учиться, что браться за учебу снова не хотелось.

Доктор слишком был занят детьми и больными, что не присматривался ко мне. А я выполняла ту же работу, что и до того, не привлекая к себе внимания.

- Дитя мое! - ван Чех в один из злополучных обедов вдруг вспомнил о моем существовании, - Ты там теорией занимаешься?

Я смотрела на гигантскую клубнику, служившую нам чайником, ища выражение помягче.

- Не смори на нее. Она - чайник… А чайник - плохой помощник. Смотри на меня, - в голосе доктора появились мягкие гипнотические интонации.

Я опасливо перевела взгляд на доктора, мне стало как-то жутко стыдно. На меня смотрели две пары докторовых глаз: одна пара с портрета, другая настоящая. И кто додумался переставить стол с чайником поближе к двери!

Первая, портретная, пара глаз смотрела на меня иронично и добро, как обычно доктор смотрел на своих больных. Вторая, хоть и имела примерно тоже выражение, но отличалась тем, что на дне скакали чертики уже готовых реплик. Доктор знал, что я скажу и готов был парировать. Ван Чех в тот момент напоминал очень усердного ученика младшей школы, препарирующего лягушку.

- Перестаньте, наконец, так смотреть! - захихикала я, краснея.

- Тебе никакого осциллографа не надо, - улыбнулся рассеяно доктор, - Правда сама так и прет. Не занимаешься?

- Нет.

- Плохо. Даже я книжки читаю, за всяческими новинками слежу. Кто, как и к какому месту приложит старую теорию, чтобы получить новый результат. А уж тебе-то?!.

- Я устала…

- Много всего было, - назидательно сказал доктор, - Но я тебя не для того брал и воспитывал, чтобы растить бездарность! Ты хотела стать доктором? Будь любезна - пиши диплом!

- Вы даже на детские психопатии согласны? - Я попробовала изогнуть бровь, как доктор.

- Ну, издевайся-издевайся, - почмокал доктор, - только будь уверена, что по детским психопатиям я тебя спрошу по полной программе. Так что возьми лучше делирии.

Я покривилась.

- Нет, я ее плохому учу, а она еще и не довольна! - бурно возмутился доктор, - Я же не люблю алкоголиков, так? Вот и диплом твой читать не стану. Но, правда, тут есть одна заминка. Декан-то все равно прочтет… Вот он по делириям спец. Хотя и разочаровался порядком в жизни, но в теории тебе врать не даст.

- Застращали - сил никаких нет, - рассмеялась я.

- А ты только поняла, с кем имеешь дело? - довольный собой, доктор откинулся на спинку стула.

- А чего вы себе новое кресло не принесете? - решила перевести разговор я.

- Ты мне тут на посторонние темы зубы не заговаривай, - доктор лениво, что-то черкал левой рукой в картах, - И учти, Брижит, я абсолютно серьезен! По поводу диплома, я имею в виду.

Мне стоило больших усилий не покатиться со смеху. Потому что сама по себе фраза: "Я абсолютно серьезен" из уст доктора - оксюморон. А сказанная с убийственной иронией, да и еще когда доктор улыбается и строит глазки исподлобья - восхитительное зрелище!

- А на счет кресла, - доктор, как-то сразу "погас", - второго такого нет. Ты не понимаешь, это была почти любовь… Когда ты садишься и понимаешь, вот оно то самое кресло! - доктор был меланхоличен.

Я недоумевала: неужели люди могут испытывать такие нежные эмоции по отношению к креслу?

- Да, я сентиментален! - отозвался доктор, даже не глядя на меня.

- Да, я ничего…

- Знаю, я твое ничего, - буркнул доктор, - ладно, Бри, иди, работай, дитя мое. Только помни, о чем я тебе сказал. Я не Пенелопа, я повторю, но все-таки самостоятельность лучший показатель зрелости личности.

- Сразу видно, что вы теорией занимаетесь, - съязвила я, поднимаясь.

- А тебе бы все шуточки шутить и чаи гонять, да на доктора любоваться. Иди, работай, - рассмеялся ван Чех.

***

Спустя полчаса самой нудной в мире работы с архивом меня вызвали к зав. отделением. Ван Чех был деловит и озадачен. Перед ним сидел молодой мужчина, лет тридцати на вид. Лицо его было алым, уши бордовыми - это поразило меня в первую очередь. Специфический цвет лица контрастировал с соломенными волосами. Больной сидел, повесив голову. Вдруг он всхрапнул.

Я обратила вопросительный взгляд к доктору.

- Принимай, - доктор ласково улыбнулся.

- Это что? - брезгливо спросила я.

- Ну… Мне трудно тебе ответить на этот вопрос. Homo alkogolicus - я полагаю. Он пока спит. Привезли сейчас: галлюцинации характерные, мания преследования, абстинентный синдром короче, - доктор снова сел на свой стул.

- И мне с ним работать?

- А что ты хотела? На всю жизнь зарыться с бумагами? - удивился доктор.

- Нет.

- Вот и приступай.

- Но ему нужно препараты назначать. Капельницы.

- Вот сначала капельницы, а уже потом препараты, - деловито поправил меня доктор, - Ты же не забывай, дитя мое, сначала лечим, потом уже все остальное.

Я вызвала санитаров, и была какое-то время в прострации. Больного разбудили и увели.

- Распорядок дня еще нужен… - тихо сказала я.

- Причем жесточайший, - подметил доктор, - садись и пиши.

- Вот прямо так сесть и написать?

- Да-да, и желательно ручкой… шариковой… да… хотя садиться не обязательно, писать ты можешь и стоя, - доктор зашуршал свой документацией.