Неосторожный гений - [4]

- Это полноценное стихотворение, - тихо сказал он.

Перед грозой особенные запахи стоят.

И воздух свеж и по-особому пахуч,

Когда сквозь тучу грозовую вторя,

Так робко пробивается последний солнца луч.

Гроза грядет. Пожухли лепестки

И с маков облетают, что краснее крови,

Мне не забудутся твои грехи,

Ты обо мне не знай, не пой, не вспомни.

Раскачивает ветер облака

И тучи черной брюхо разминает.

Сомнет ее округлые бока,

И та от боли глухо зарыдает.

И гром и молнии обрушатся тогда,

Омыв водою грешные поляны,

Убьют юдоль земного бытия,

Сотрут цветы, сорвут сухие травы…

Виктор старался читать, как можно тише и глуше, но умалить грозного смысла самого текста, его силы и настроения, ему не удалось.

- А я всегда говорил, что шизофреник шизофреника всегда поймет, - довольно сказал доктор.

Виктор только покосился на него.

- Бывших у нас, к сожалению, не бывает, - успокоил ван Чех.

- Почему именно так? - недоумевала я.

- Их можно и переставить, - пожал плечами Виктор, - это несколько нарушило бы общее описание. Но описание, оно на то и описание, что ты можешь сам составлять порядок. Сама бумага нам подсказчик. Первая не смята, во второй две половинки, у третьей три угла, у четвертой четыре части.

Я посмотрела на доктора в поисках объяснения. Ван Чех ничего не сказал, он прижимал к себе перепуганную Британию, и одним своим видом давал понять, что "Ну, я же говорил!".

- Логика, конечно… - начала и не закончила я.

- Нас хотят убить, - тихо пропищала Британия и начла плакать.

- Господи, ты горюшко мое, - доктор гладил ее по голове, - это просто шутка, Бри, это просто глупая, дурацкая шутка. Помнишь, мне записочки присылали? Оказалось, Лянка шуткует.

- Но потом нас нашли в подвале, - заметил Виктор.

Мы с доктором мгновенно испепелили его взглядами, он остался безразличен к этому.

- Но не она же нас туда затащила, - ответила я.

- Да-да, - Британия пыталась успокоиться.

- Нет, уж лучше давай плачь, не надо мне тут эмоции подавлять, - ласково сказал доктор.

- Вообще все желание плакать отбил, - начинала веселиться Британия.

Доктор улыбнулся, общее напряжение спало.

- Я предлагаю забыть об этом, - через десять минут сказал доктор, пряча бумажки в карман белого пальто.

- Можно я не буду? - спросил Виктор, - Мне очень понравились стихи. Когда я только прочел свою бумажку, то понял: это часть, оно неполноценно, без трех остальных частей. И с кусочком Брижит оно не вязалось, чего-то не хватало.

- На колу висит мочало, - проворчал доктор.

- Чего? - не понял Виктор.

- Начинаем все сначала, - хором пояснили доктор и Британия.

- А если посмотреть на это с другой стороны? - сказала я.

- Брижит, молчи, - фыркнул доктор.

- Не-а. Может это не мрачные предсказания, и не шутка, а предостережение. В доле любой угрозы есть и предостережение.

- Мало того, что ты еще маленькая и суровая, ты еще и непослушная, -высказался Ван Чех.

Серая туча, пригнанная с моря ветром, начала поливать нас дождиком.

Не сговариваясь, мы повернули к домику. Хотя мы и отошли от него не так далеко, пришли мы уже насквозь мокрые.

Британия ушла переодеваться. Виктор утащил нас с доктором в бар и стал что-то соображать.

- Я вам сейчас дам попробовать очень вкусную и полезную вещь. Я любил это в свое время. Сейчас-то нельзя, - болтал он.

- Сочувствую, - хищно улыбнулся доктор.

- Я не сказал бы, что мне так уж и плохо, - весело пожал плечами Виктор, - Я сделаю на вас двоих.

Вопроса, почему мы должны сидеть и смотреть, у меня не возникало. Я не знала Виктора до болезни, когда его еще звали по-другому. Во время болезни, доктор часто становился свидетелем его творческих порывов, а потом и я имела честь не только смотреть, но иногда и участвовать в них, в качестве мишени, в которую кидали черновики. В меткости я Виктору отказать не могла.

Со временем Виктор так привык к присутствию кого-то рядом в тот момент, когда он творит, что это стало неотъемлемой частью его творческого процесса.

Спустя двадцать минут всевозможных и различных манипуляций, мой возлюбленный подал нам глинтвейн. Отменный, самый вкусный из всех - глинтвейн.

- А ты знаешь толк, - довольно улыбнулся доктор, попробовав.

Виктор лишь скромно улыбнулся из-за моего плеча.

- Спасибо, очень вкусно.

- Пей, радость моя, - Виктор тайком поцеловал меня.

Спустилась Британия, они с Виктором в пику нам пили чай. Когда все согрелись, а мы с доктором еще и сомлели, Британия вспомнила, что до отъезда осталось всего три дня. В честь этого доктором была извлечена, какая-то настольная игра, в которую мы играли почти всю ночь.

Глава 3.

Заточение наше на море окончилось. Все мы погрузились в житейскую кутерьму. Теперь доктор отдыхал на работе. В первый же день после отпуска он навестил всех своих больных, каждому уделил внимание, с каждым побеседовал. Это было скорее потому, что доктор соскучился, а не из служебных надобностей. Что умеет доктор, так это сочетать приятное с полезным.

У меня все было тяжелее. Из-за перипетий с людоедами, пропажи Виктора и прочих неприятностей мне было откровенно не до учебы. Какой диплом, у меня дай бог была бы написана первая глава!

Еще когда доктор понял, что по мне плачут горючими слезами антидепрессанты, то лично занимался моим академическим отпуском. Хорошо, что его приятельские отношения с деканом, распространялись на работу последнего. Меня согласились оставить на очном отделении.