Неосновной инстинкт - [32]

— Добрый вечер, — мило, как умела она, махая ресницами, поздоровалась Айли, потеребив бейдж на груди, — «Today World news», нью-йоркский филиал, позволите побеспокоить?

— Да, пожалуйста, — вежливо приподнял подбородок он, демонстрируя полное сосредоточение на ней.

— Пара вопросов об этой выставке, готовы? — поднесла она диктофон к своим губам, держа палец на play.

— Как лапша быстрого приготовления на десятой минуте заваривания, — пошутил он, перейдя на корейский, вызвав смущенно-радостную улыбку у Айли и улыбнулся сам. — Если вы из сеульской газеты, то так будет проще говорить, не так ли? Не подумайте плохо, ваш английский хорош, и даже без акцента. Почти.

— Спасибо за комплимент, — разрумянилась девушка, но скорее от довольства, чем стыда. Какая удача встретить земляка в этом мегаполисе! Да ещё такого очаровательного, с манерами. С деньгами — глаза Айли щелкнули по золотым запонкам и вернулись к лицу, — с приятным голосом. — Так, начнём. Вы знакомы лично с хозяевами сегодняшней выставки?

— Нет, пришёл исключительно ради искусства. Часто посещаю подобные мероприятия.

— И как вы находите эту экспозицию?

— Редкостное дерьмо… о, простите, вы же записываете? — опомнился парень, но Айли не смогла понять, специально он это сказал, или нечаянно. Но его мнение сошлось с её, и он понравился ей ещё больше. — Вы не могли бы отмотать, давайте я отвечу по-другому?

— Разумеется, — согласилась журналистка, но лишь изобразила отмотку, оставив себе подтверждение того, что выставка годится для унаваживания малоплодородных фермерских хозяйств. — Итак, как вам творчество, выставленное господами Найджелом и Робертсоном?

— Знаете, я нахожу, что оно на девяносто процентов модернистское, отвечающее духу своего времени. Несомненно, видно влияние Марселя Дюшана, не удивлюсь, если они его почитатели, но и от Ханса Арпа что-то есть. Я обратил внимание вон на ту скульптуру, — Айли невольно обернулась на ту «вешалку», за которую её культурно отругали, стремительно поражаясь эрудиции собеседника. — Она напомнила мне «Пастуха облаков», только более заостренную, нервную, будто грозовую версию. Трудно сказать, насколько авангардны эти работы, потому что направление будущего непредсказуемо, а почти всё изобретено до нас, но характер и индивидуальность Найджела и Робертсона клеймом стоит на всём здесь. Или вот эта картина… — развернулся незнакомец к плесневым хризантемам, которыми с этого ракурса показались бывшие осьминоги. — Концепция кажущихся схожими, повторяющихся фрагментов, каждый из которых на самом деле неповторим, конечно, не нова, но как тонко вырисованы штрихи, словно гены, и если приглядываться, то постепенно возникает, лично у меня, некая спираль ДНК, некая динамичная модель цикличной структуры, замкнутой в себе, и в то же время открывающей целый мир. Я восхищен и считаю, что творчество, которое сегодня увидел, достойно самых высоких похвал, — молодой человек замолчал, наблюдая за Айли. Подхватив свою челюсть усилием воли, с задержкой на несколько секунд, она нажала на стоп.

— Вау… — выдохнула она. Респондент скромно улыбнулся.

— Не желаете выпить шампанского?

— Я пьянею от вашего интеллекта, — честно признала девушка, но сыграла красивым жестом, приложив ладонь к груди. — Вы эксперт по части живописи?

— По основной специальности я химик, — Айли округлила глаза ещё больше. — Да, но не думаю, что стоило раскладывать на элементы состав красок и материалов, из которых слеплены инсталляции, правда?

— Вам виднее, — не переставая заворожено его разглядывать, девушка зафиксировала восхищенный вид. — Меня зовут Айли, — опомнилась она, хотя вроде бы и показывала документ с именем, но всё же. — Пак Айли.

— Ю Ёндже, — протянул руку он и, вопреки ожиданиям блондинки, не по-европейски поцеловал тыльную сторону её ладони, а сдержано пожал всю её. — Так, что насчет выпить немного? За компанию. Чтобы как-то приукрасить свой взгляд на окружающее безобразие. Теперь, когда вы убрали диктофон, мы можем поговорить об этом честно.

— Я действительно быстро пьянею, — призналась Айли, сознавшись про себя в мыслях: «Один бокал — и я вся ваша». — Но вам отказать не могу… Если мои ноги будут подкашиваться — это на вашей совести.

— Я провожу вас потом до такси, — пообещал он. «Хм, он без машины? Какой странный красивый и богатый юноша» — отметила Айли, перенимая у него шампанское, которое он снял с подноса подозванного официанта. — Вы пишете в колонке искусства? Я бы прочел после вашу заметку.

— Вообще-то, я пишу в криминальном разделе, об убийствах и всякой гадости, — спокойно промолвила она, разрушая образ хрупкой маленькой леди, которая при слове «убийство» должна дрожать и прятаться под стол. — Но, вот так получилось, что и об этом напишу тоже я.

— И о чем писать легче?

— А что труднее, живопись или химия?

— Оценивать или производить? — уточнил с полуулыбкой Ёндже.

— А химию можно оценивать? — делая глоток за глотком, посыпала вопросами девушка.

— В ней есть своя красота. Вы видели когда-нибудь, ну, хотя бы кристалл меди под микроскопом?

— Не люблю вещи, которые нужно разглядывать сквозь увеличительное стекло, — Ёндже осекся, подумав о чем-то не том и едва не покраснев. Айли поймала его взгляд и замахала свободной рукой: — Боже, как я неловко выразилась! Я вспомнила уроки биологии в школе, всех этих букашек и насекомых, малюсеньких, которых и не видно даже, а они ведь могут куда-нибудь заползти… Вот опять я как-то неоднозначно сказала… Ну, как куда-нибудь? В ухо или рот…