Неортодоксальная. Скандальное отречение от моих хасидских корней - [48]
Фильм называется «Таинственная река». Ребенка похищают на глазах у его друзей, и я подозреваю, что с ним случится что-то плохое. Потом убивают девушку. Убивают целую кучу людей, и все выглядят злыми и очень скрытными. Это первый фильм в моей жизни, и я пока не совсем понимаю, для чего нужно кино: то ли это изображение событий, то ли настоящие истории, или это просто для развлечения. Я чувствую себя раздавленной и виноватой, и это ли не доказательство, что я всю жизнь заблуждалась и что моя независимость и бунтарство принесут мне одно только горе?
Когда мы выходим на улицу, солнце слепит, и его сияние отражается от снега на земле. Моргая на свету, я стою на углу Шестьдесят шестой улицы и Бродвея и держу Минди за руку в перчатке. Никто из нас не произносит ни слова.
В кинотеатр мы больше не возвращаемся. Когда позже я буду вспоминать этот фильм, то не смогу воскресить в памяти ни одного лица взрослых актеров, только их трупы и ощущение дурного предчувствия. Даже в старшем возрасте, посмотрев множество фильмов и научившись различать актеров по внешности, я так и не смогу вспомнить, что в том фильме играл Шон Пенн или еще кто-то из знаменитостей. Люди в том фильме казались мне пугающе реалистичными. Не имея возможности с чем-то соотнести их голоса и выражения лиц, я была убеждена, что эти персонажи, заточенные в живой картине, так же реальны, как и мы с Минди.
В тот раз меня посетила мысль, что наши, возможно, правы насчет внешнего мира. Каким же кошмаром должна быть жизнь в таких жестоких условиях. Повзрослев, я пойму, что опасности из фильма существовали и в моей общине, разве что тут их замалчивали и относились к ним с попустительством. Я приду к выводу, что общество, которое честно говорит о своих бедах, лучше, чем то, что отказывает своим гражданам в знаниях и готовности, которые могут пригодиться, чтобы отразить эти самые беды.
Когда ежедневно сталкиваешься со своими страхами, при пристальном рассмотрении они тают, словно миражи. Возможно, из-за жизни в пузыре я стала боязливой, поэтому позже с осторожностью погружалась в мир извне, не позволяя себе окунуться в него полностью, и всегда возвращалась в привычную обстановку, когда меня переполняли эмоции. Много лет я стояла одной ногой тут, другой там, и неведомая вселенная, лежавшая по ту сторону портала, тянула меня к себе, а тревога, сиреной звеневшая у меня в голове, втаскивала меня обратно.
5
У меня появляется цель
Цель, которую она поставила себе, была вполне естественной для бедной и честолюбивой девушки, но средства, выбранные ею для достижения этой цели, были не лучшими[164].
Луиза Мэй Олкотт. МАЛЕНЬКИЕ ЖЕНЩИНЫ
Брачный посредник теперь звонит почти каждый вечер. Я в курсе, потому что, когда звонят Зейде, он спускается вниз в свой офис, чтобы поговорить без свидетелей, и всякий раз, когда я поднимаю трубку этажом выше, он замолкает и говорит «алло, алло» своим усталым дребезжащим голосом, и мне приходится тихонько класть трубку на место, чтобы он не услышал ее щелчок. Баби дотягивает телефонный провод в ванную, закрывается там и включает воду во время разговора, притворяясь, что это одна из ее дочерей хочет поболтать.
Неужели они думают, что я ничего не понимаю? Мне семнадцать. Я знаю, как все устроено. По ночам Баби и Зейде шепотом совещаются на кухне, и я знаю, что они обсуждают кандидатов.
Зейде хотелось бы, чтобы это был кто-то набожный, из уважаемой сатмарской семьи, тот, родством с кем он сможет гордиться. В конце концов, брак — это вопрос репутации. Чем достойнее выбор, тем достойнее фамилия. Баби хочет, чтобы это был парень, который во время разговора с ней не будет смотреть в пол, как тот фарфрумтех[165], за которого вышла моя двоюродная сестра Кайла, который религиозен до такой степени, что не общается даже с собственной бабушкой, потому что она женщина. Я же хочу, чтобы нашелся тот, кто позволит мне читать книги, писать рассказы и ездить на метро на Юнион-сквер, чтобы поглазеть на уличных музыкантов. В семье Минди первый на очереди ее двадцатичетырехлетний старший брат, и у нее-то еще есть время, а вот меня ничто не останавливает от брака. Она считает, что я выйду замуж за кого-то современного, возможно, того, кто тоже тайком слушает светскую музыку, смотрит фильмы и ходит в боулинг, как современные ортодоксальные евреи из Боро-Парка.
Сейчас мне живется вольготнее, чем в школьные годы. Я работаю, и это означает, что я заслужила право свободно распоряжаться своим временем и не отчитываться за него. Я могу встречаться с другими учительницами для планирования уроков, я могу ходить в магазины за канцтоварами. Но мне кажется, что обо мне слишком хорошо думают. Я усердно училась весь последний год, я получила престижную работу, и из меня вроде бы вышла та, кем и мечтали меня видеть Зейде и Хая. К их чести, они считают, что я выросла достойным человеком. Похоже, мои шансы на выгодный брак возросли благодаря моим достижениям, и, несмотря на то что подробностей о сватовстве мне не рассказывают, всеобщее предвкушение практически осязаемо. Шепотки, взгляды окружающих — все это подтверждает, что я, видимо, заслужила свой счастливый исход. Никогда прежде я не ощущала себя такой важной. Когда я смотрю в зеркало на свое неожиданно повзрослевшее лицо, обрамленное взрослой стрижкой-каскадом, меня захлестывает чувство собственной значимости. Это ли не лучшее время в жизни девушки, когда весь мир полнится загадочными возможностями? Все чудеса случаются неожиданно. Там, где все предрешено, радости уже не место.
