Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 5. Том II - [9]

Смущенная Катя убирала грязную посуду со стола и, заглянув на крошечную плитку в стоявший там закоптелый чугунок, заявила:

– Ну, нам повезло. Эла догадалась суп сварить. Сейчас его разогрею, да вон на тарелке мамалыга есть. Чайник вскипячу, чаю попьем. У меня тут на заварку немного настоящего есть. Ребята-то не пьют его, а себя я уж балую. На базаре по чайной ложечке по 20 рублей покупаю. Повидло вот принесла, сыты будем.

– Да вы что остановились-то, проходите в комнату, там у нас чище будет. Ошеломленная Полякова молча прошла во второе отделение хаты.

Оно имело полы, но выглядело ненамного приличнее кухни.

Пока Катя растапливала принесенным из сеней хворостом свою плитку, ставила чайник, разогревала сваренный Элой суп и накладывала на сковородку нарезанную крупными кусками мамалыгу, Полякова осмотрела комнату, в которую вошла. Это была тоже маленькая комнатушка, не более 10 кв. метров. Два окна ее выходили на улицу, а маленькая дверь в противоположной от них стене соединяла комнату с кухней. Около двери у стены, составлявшей продолжение дымохода плиты, стояла старая кровать, накрытая ватным одеялом. Видно было, что это одеяло служило своим хозяевам уже не первый десяток лет. В голове постели лежало несколько небольших подушек, тоже имевших изрядный срок пользования. Очевидно, на этой кровати спали вместе мать и ее две младшие дочери. Старшая, наверно, спала на узенькой, раскладной железной койке, покрытой суконным одеялом, стоявшей у боковой стены комнаты так, что головная часть ее упиралась в подоконник одного из окон.

Посередине стоял квадратный стол, очевидно, служивший и для обеда, когда семья собиралась вместе, и для занятий девочек во время приготовления уроков. Стол этот был накрыт выцветшей и местами порезанной клеенкой. В противоположном углу комнаты стояла старенькая этажерка, заваленная книгами, а около нее в большой деревянной кадке на невысокой табуретке находился разросшийся фикус. Между прочим, книги и тетради лежали и на столе, и на подоконниках, им не хватало места на этажерке.

Кроме перечисленного, в комнате в довольно хаотическом беспорядке стояло несколько частью поломанных, с продавленными сидениями венских стульев, а рядом с раскладной кроватью на стене, на вбитых в нее колышках висело несколько стареньких простеньких платьев, очевидно, принадлежавших хозяйке и старшей дочери. Вот и все. Осмотрев все это беглым взглядом, Полякова подошла к этажерке и стала перебирать лежавшие там книги.

Помимо школьных учебников, она увидела несколько десятков книг медицинского содержания и вспомнила, что муж Екатерины Петровны врач и находится сейчас на фронте. Увидела она и альбомы с многочисленными фотографиями самой Алешкиной и ее детей.

За этим занятием ее и застала вошедшая с двумя тарелками супа хозяйка. Поставив тарелки на стол, а затем принеся на мелкой тарелке, такой же выщербленной, как и глубокие, куски мамалыги, Катя подошла к Поляковой и, показывая на одну из фотографий, изображавшую голову молодого красноармейца в буденовском шлеме, грустно заметила:

– А это муж. Это когда еще он действительную службу служил в 1929 году. Где-то он сейчас?… Ну, что же это я, ведь вы кушать хотите. Идемте, садитесь, поедим. Вы уж извините, гостей я сегодня не ждала, да если бы и ждала, все равно ничего бы приготовить не успела. Муку-то ведь только сегодня получила… Нам пайка всего на 10 дней хватает, а муку выдаю раз в две недели. Это если повезет, а то и раз в месяц. А остальные дни вот на мамалыге сидим. Да боюсь, что скоро и ее у меня не будет. Своей кукурузы было очень мало, ее поели еще молодой. С завода не дают, а на базаре литровая банка кукурузной муки 80-100 рублей стоит. А на нас четверых такой банки едва на день хватает. Да еще ведь хоть как-то и одеться нужно. Уж про себя я не говорю, как-нибудь прохожу. Но старшая-то ведь уже девушка. 16 ей уже стукнуло. Вот на днях мужнин фотоаппарат, уж как его берегла и от немцев прятала, пришлось продать в Майском на базаре. Купила ситцу на эти деньги, и дочке платье сшила.

Ой, да что это я разболталась! Вы ешьте, ешьте, там еще суп есть. Я подолью.

– Нет, нет спасибо, я уже сыта. Чайку вот выпью. А что же, разве вы за мужа никакого пайка не получаете? А он что, не помогает вам?

– Помогает… Каждый месяц по аттестату 800 рублей получаю. Да что эти деньги по теперешним временам? Ну а пайков, – иронически продолжала Катя, – нам не положено. Ведь мы же сельские жители.

Хозяйка пошла на кухню наливать чай, а гостья глубоко задумалась:

– Неужели эта семья на самом деле так живет? Ведь это ужас, до чего они обнищали. Как же наш военком смотрит на это? Ведь это семья фронтовика! Муж ее был врачом, а врачи в селе довольно хорошо обеспечиваются, если не зарплатой, то доброхотными приношениями, которых они получают немало. Видела я, как врачам Майского носят продукты, а промтовары в лавке отпускают в первую очередь. Почему же здесь такая бедность? (Полякова в районе жила всего два года и не знала, что семья Алешкиных приехала в Александровку сразу после окончания Борисом института и, конечно, не успела ничем обзавестись). А, может быть, это показуха, может быть, у нее где-нибудь запасы попрятаны? Может быть, она в душе смеется надо мной. Хотя не похожа она на такую, а проверить нужно.