Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 5. Том II - [16]

Увидели они еще ужасную вещь, вызвавшую в них негодование, страх и отвращение ко всем немцам, которые могли себе позволить такое издевательство над людьми, пусть даже и врагами, как они считали.

В нескольких десятках метров от здания, остатки которого они приняли за санпропускник, стоял большой, добротный кирпичный сарай, его фашисты не успели ни поджечь, ни взорвать. Большие двери его были распахнуты настежь, и когда Борис, Павловский, а за ними и остальные вошли внутрь, то увиденная ими картина вызвала у всех возглас гнева и возмущения.

Они увидели большие длинные стеллажи, на которых лежали связанные в аккуратные тюки длинные женские волосы самого разнообразного цвета. Все они были тщательно рассортированы по цвету и длине. На других стеллажах находились уже уложенные в большие картонные коробки предметы женского туалета, женская и детская обувь, а на противоположной стороне – такие же коробки с разнообразной мужской, женской и детской одеждой. На каждой коробке имелась этикетка с надписью о количестве содержимого.

Посредине сарая на длинном деревянном столе валялась куча неразобранного белья и груды женских волос. Преступники, видимо, еще не успели разобрать доставшееся им имущество. В одном из углов сарая стояли ящики с детскими игрушками и различными дешевыми женскими украшениями. Там же находился ящик с портсигарами, мундштуками и трубками.

Окинув все это быстрым взглядом, все поспешили выйти из этого здания. Некоторое время все молчали. Эти люди, видевшие огромное количество самых разнообразных, самых страшных ран человеческого тела, приносивших пострадавшим огромные страдания, эти люди, видевшие ежедневно смерть десятков людей, иногда находившихся прямо рядом с ними, при виде склада, который мы только что описали, прониклись таким ужасом и омерзением, что никто продолжать дальнейший осмотр лагеря не захотел, а все торопливо уселись в автобус и тронулись в обратный путь. Часов в 5 вечера они были уже на станции Тлущ.

На расспросы остававшихся об увиденном никто из «экскурсантов» ничего рассказать не мог. Так поражены они были всем увиденным. Лишь через некоторое время Павловский, получивший к тому времени газетные материалы о лагерях смерти, сделал обстоятельный доклад о преступлениях фашистов против человечества, присовокупив к тому, что было написано, и то, что пришлось увидеть и ему, и всем ездившим с ним в Майданеке-2.

* * *

Между тем на станции Тлущ, по приказанию Алешкина, палатки были уже поставлены, полы устланы брезентами. В одной суетились все операционные сестры, развертывая соответствующее медицинское оборудование, в другой половине этой палатки под руководством Мертенцевой палатные сестры расставили носилки и приготовили их для приема раненых. Во вторую палатку медперсонал перенес свое личное имущество.

В обоих палатках поставили железные печки, предусмотрительно вытащенные из теплушек при выгрузке. В них уже горели где-то раздобытые санитарами дрова. Под небольшим брезентовым навесом устроили кухню. Ликвидировали все шалаши из плащ-палаток и аккуратно сложили все остальное имущество госпиталя.

Теперь госпиталь в таком виде мог простоять на этой крошечной станции довольно длительное время и даже в случае необходимости начать выполнение своих медицинских функций.

Конечно, с точки зрения предыдущих размещений, когда госпиталь прятался в лесах, тщательно маскируясь от противника и от наземной разведки, настоящее размещение госпиталя являлось никуда не годным. Но, видимо, обстановка изменилась. Во-первых, в воздухе не было слышно ни одного вражеского самолета. Правда, этому не благоприятствовала и погода: небо было затянуто свинцово-серыми тучами, из которых временами шел дождик, иногда со снегом. Во-вторых, отступавшие немцы, видимо, находились в большой панике, и если в тылу наших войск и оказывалась какая-либо, даже хорошо вооруженная группа, то, встретив какую-нибудь нашу тыловую часть, торопливо сдавалась в плен, Лишь в отдельных случаях нападая на отдельные подводы или машины, да и то в поисках продовольствия.

Учитывая эту возможность, Добин, по распоряжению Алешкина, все-таки организовал из санитаров и шоферов достаточную круглосуточную охрану всей территорий, занимаемой имуществом госпиталя.

Так госпиталь прожил два дня, и Борис уже начинал подумывать о поездке на одной из машин по направлению к Варшаве или самому, или об отправке Захарова с тем, чтобы разыскать там управление 2-го Белорусского фронта, в распоряжение которого следовал госпиталь, и получить какие-либо указания.

Сразу же по прибытии в Тлущ Алешкин через военного коменданта станции послал в штаб фронта телеграмму и удивлялся, почему до сих пор оттуда нет никакого ответа.

Но на 3-й день пребывания госпиталя на станции Тлущ утром, когда Захаров в сопровождении двух вооруженных санитаров уже готовился к отправке в свою, не совсем обычную разведку, к станции подошла группа грузовых машин, как оказалось, авторота из штаба фронта. Ее командир, младший лейтенант, привез на имя Бориса Алешкина приказ НСК фронта генерал-майора медслужбы Жукова о срочной передислокации госпиталя в город Бромберг (Быдгощ), где он получит дальнейшие распоряжения. В приказе говорилось, что для перевозки имущества и личного состава госпиталю следует использовать свой транспорт и присланную автороту. Рекомендовалось все лишнее оставить на станции Тлущ, сдав его по акту коменданту станции. Между прочим, под этим лишним подразумевались всякие стенды, деревянные конструкции, разборные дома, самодельная утварь и т. п.