Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 5. Том I - [17]

– За что же на тебя сердиться, коли ты правду сказала, мне только неловко, что я тебя, как какую-то наложницу, за собою вожу. Что обо мне, да и о тебе подумать могут? Какие разговоры начнутся?! Это меня смущает. Да кроме того, ведь я тебе не раз говорил, что я ни жену, ни семью не оставлю, а как будешь ты?

– Не будем об этом больше говорить. Я ж тебе тоже несколько раз говорила, что я не собираюсь тебя отнимать от семьи, пока мы здесь, на фронте, мы будем вместе, а что будет потом…

Ты подожди, я тебе еще не все рассказала. После канцелярии я отправилась в операционную, познакомилась со старшей операционной сестрой Журкиной Антониной Кузьминичной. Ты ее еще не видел? С ней не говорил. Она такая подвижная, как наш Лев Давыдович будет, и по возрасту, наверно, недалеко от него ушла. Она меня приняла очень хорошо. Удивилась только, что я такая молодая, уже младший лейтенант медслужбы. У них здесь даже врачи есть молодые, которые только звание лейтенанта имеют. Она сама тоже лейтенант.

Из разговора со мной по нашим сестринским хирургическим делам она поняла, что я в этом деле неплохо разбираюсь и обрадовалась. У них тут, кроме нее, ни одной настоящей операционной сестры нет, а с самоучками работать очень трудно. Затем она и про тебя расспросила – действительно ли ты хирург, много ли оперируешь. Ведь их прежний начальник, как она сказала, в хирургии ни капельки не смыслил, да его жена тоже, хоть и числилась ведущим хирургом, ни одной серьезной операции не сделала – все на приезжих из ОРМ или фронтовых госпиталей выезжала.

Когда я ей рассказала, сколько и каких сложных операций ты проделал, и что почти всегда была твоей операционной сестрой, она прямо-таки обрадовалась. Затем она меня перезнакомила с находившимися в оперблоке перевязочными сестрами, а потом мы прошли в их землянку, где я собиралась поселиться. Вот там и произошла моя встреча с Тоней Мертенцевой. О том, какое она предложение мне сделала, я уже сказала. Между прочим, ты ей очень понравился, так что смотри у меня! На свете есть только один человек, к которому я тебя не ревную и никогда не буду ревновать – это твоя жена. А всех остальных, если они, не дай бог, появятся, изничтожу.

Но с этой Тоней мы как-то сразу подружились, она, конечно, поняла мое положение и успокоила меня. У них тут добрая половина госпиталя находится точно в таком же положении. Как начала она мне перечислять, кто с кем живет здесь, да у кого есть поклонники из штаба армии, так я и успокоилась – не буду выглядеть белой вороной.

Да и тебе волноваться нечего. Ведь и сам начсанарм с Шурочкой живет, об этом весь санотдел, да и во всех госпиталях знают.

Ну, да и в других госпиталях то же делается. Да и не только в госпиталях. Как это может быть, чтобы в течение двух лет рядом, часто не только в одной землянке или палатке, а даже под одной шинелью жили молодые мужчины и женщины, и между ними не возникло чувства взаимного влечения, а как следствие, и близости. Ну, так как? Я буду жить здесь?

– Да я тебе пока ничего не возразил… Только все же думаю, что наше положение какое-то ложное. Ну, пойми! У нас с тобой есть определенная договоренность, хотя в этих вопросах любая договоренность может порваться. Ты меня любишь, я тоже отношусь к тебе не равнодушно. Мы живем с тобой как муж и жена… Но ведь почти все здесь знают, что у меня есть настоящая жена, есть дети. Невольно все задаются вопросом: а как у него будет с семьей? Что он ее бросил совсем или эта женщина у него просто для развлечения? Что я могу отвечать на эти вопросы?! Ну, а если у нас с тобой вдруг появятся дети? Тогда что? Как я тебя брошу с ребенком? Но и остаться с тобой я тоже не смогу… Тут поневоле начнешь думать… Ведь если мы с тобой будем жить вместе, то это будет совсем другое дело, чем то, когда мы с тобой встречались иногда…

– Дети! Никаких детей не будет! Сейчас не до них – война! Пожалуйста, об этом не думай! Это мое дело! Ну, а в отношении семьи никто тебя не спросит… Других же не спрашивают… Я тебя люблю, ты меня тоже, хотя, может быть, и не так, как бы мне хотелось…

Но мы живем, и давай будем жить так, чтобы я не бегала к тебе, как какая-нибудь уличная девка. Будем жить вместе. От этого ничего не изменится. Ты же меня уже знаешь. Я своей связью с тобой никогда не воспользуюсь, буду работать, как и в медсанбате, как только хватит сил. Так будет до конца войны. Ну а там посмотрим…

Давай не будем на эту тему больше говорить.

В это время пришел Игнатьич, принес ужин на троих и почти целый котелок объедков для Джека.

Они поужинали…

Затем Катя встала из-за стола и, взглянув на Бориса, прошла в спальню, следом за ней прошел и Борис. Там она обняла его и, целуя его лицо, приговаривала:

– Боренька, миленький, ну успокойся, все будет хорошо, поцелуй меня. Я сейчас уйду… Сегодня, чтобы ты не волновался, я еще у тебя не останусь. Ну, а завтра… Завтра мы посмотрим. Ты посоветуйся с замполитом, и если он скажет, что нам нужно жить врозь, то так и будет.

Подходя к двери, Катя заявила:

– Мне сегодня приказано дежурить по операционно-перевязочному блоку. Дежурство с 8 часов вечера до 8 утра. Из врачей будет дежурить капитан Власенко Мария Сергеевна. Ну, а если поступят какие-нибудь серьезные раненые, требующие срочной операции, то мы вызовем начальника 1-го хирургического отделения майора Минаеву.