Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 5. Том I - [15]

Борис рассердился, значит, Лагунцов уже успел всем раззвонить, что Алешкин, новый начальник госпиталя, с собой из медсанбата операционную сестру везет. Да, положение, что же делать? Сразу сказать вот этой женщине о своих отношениях с Шуйской глупо, но тогда, как объяснить ее перевод вместе с ним? Сказать ей, что Шуйская его походная жена, тоже нельзя. Черт его знает, в какую историю он влип. Он промолчал.

– Вам принести покушать? – спросила Мертенцева.

– Да, я поужинаю. Да не трудитесь сами, поручите кому-нибудь из санитаров принести. Завтра мой связной приедет, тогда он уж обо всем хлопотать будет.

– Ну, то будет завтра… А сегодня, на правах хозяйки, сама поухаживаю, – засмеялась уходя блондинка.

Минут через двадцать она вернулась в сопровождении санитарки-дружинницы с сумками, из которых вкусно попахивало, и эмалированным чайником, из носка которого шел пар.

– Кушайте, товарищ начальник, и отдыхайте. Посуду завтра Нюра уберет, когда завтрак принесет, во сколько времени его подать?

Борис засмеялся.

– Да я со всеми в столовой поем… У вас тут хорошая столовая!

– Столовая-то хорошая, она у нас и за клуб иногда сходит, но начальник госпиталя у нас всегда в своем доме кушал, пока не будем нарушать традиции, – сказала твердо Мертенцева.

– Нюра, завтра к 9:00 принесете завтрак начальнику!

– Слушаюсь, товарищ старшина.

После этого обе женщины вышли из домика.

Борис с аппетитом поел, напился чаю и, едва только забрался в постель, как моментально уснул.

* * *

Весь следующий день он, по настоянию Захарова, вынужден был провести на поле, где заканчивалась уборка овощей и заготовка их на зиму. Его заместитель по хозчасти, зайдя к нему во время завтрака, сказал:

– Знаете, товарищ майор, ваше присутствие сейчас на уборке урожая просто необходимо. Увидев вас около себя, все невольно станут работать с большей энергией и энтузиазмом, а это очень нужно. Мы знаем, как неустойчива погода ленинградской осенью. Кто его знает, может, это один из последних солнечных дней. Начнутся дожди, и неубранная часть овощей пропадет. Сейчас надо всех мобилизовать на то, чтобы работали там как можно усерднее. Я уже через начальников отделений от вашего имени дал распоряжение, чтобы на территории госпиталя остался самый необходимый персонал и лежачие раненые. Всех остальных уже с 7 часов отправил в поле и в овощной сарай. Туда же, кстати сказать, отправился и замполит Павловский.

– Ну что же, это хорошо, потерять даже незначительную часть овощей жалко. После блокады мы, кажется, научились ценить продукты питания. Ступайте, товарищ Захаров, на поле, минут через 15–20 и я подойду. Да, а Лагунцов уехал в медсанбат и овощей туда повез?

– Уехали оба, и Бубнов, и Лагунцов, еще в 6 часов утра, а овощи (картофель, капусту и морковь) мы еще с вечера погрузили. Так что не переживайте, будет ваш медсанбат с овощами месяца на два. Ну, я пошел.

– Постойте, товарищ Захаров, вас Алексей Александрович зовут, а меня Борис Яковлевич. Давайте в такой вот «домашней» обстановке друг друга по имени-отчеству звать, согласны?

– Конечно.

На поле и в большом сарае, где со смехом и шутками работало около полутораста человек – девушек, женщин и мужчин, было шумно и весело. Работали все дружно, стараясь сберечь и сохранить каждый клубень картофеля, каждую морковку, каждый листик капусты.

По предложению одного из санитаров, бывшего колхозника, в сарай свозили и зеленые листья капусты, остававшиеся после вырубки кочанов. Он посоветовал порубить и посолить и их. Мол, зимой пойдут на корм скоту, да и люди «черные» щи тоже могут есть.

Было заметно, что все эти люди, перенесшие Ленинградскую блокаду, или только слышавшие о ней, понимают, как дороги и важны для госпиталя заготавливаемые ими овощи.

Захаров, увидев подходившего начальника, хотел было по форме доложить ему о том, что тут происходит, но Борис жестом остановил его и сказал:

– Руководите работой так, как будто меня тут нет, а я присоединюсь к какой-нибудь группе и буду работать так же, как и другие. При этом я и с народом получше познакомлюсь, да и то, что я буду трудиться наравне со всеми, послужит хорошим примером для многих. Кстати, а где Павловский?

– Да он тут где-то был, сейчас с секретарем комсомолии боевой листок готовят.

Они ведь каждый день боевые листки выпускают о ходе уборки. Совсем как до войны в колхозе, невольно подумал Алешкин.

Он зашел в сарай и, взяв в руки тяпку, стал с азартом рубить брошенную в длинное корыто капусту. Для этого ему пришлось протиснуться в группу девушек, очевидно, дружинниц-санитарок.

Они вначале внимания не обратили на присоединившегося к ним командира, приняв его за кого-нибудь из выздоравливающих, и продолжали болтать о всяких госпитальных событиях без всякого стеснения. Но затем, видно, кто-то сказал им, что рядом с ними находится начальник госпиталя. Девушки удивились и смутились. До сих пор начальник, если и приезжал на полевые работы, то только издали смотрел на них, а сам участия не принимал. Этот же какой-то чудной, сам за тяпку взялся…

Шутки и смех понемногу утихли…

Но молодость берет свое, и уже через полчаса, увидев, как споро работает с тяпкой их майор, они как будто забыли о его особом положении и вскоре уже болтали и смеялись с ним, как с давним знакомым. А Борис, вспоминая подобную работу, выполняемую им мальчишкой и у Стасевичей, и у дяди Мити, с увлечением отдался ей. Его тяпка так и мелькала в воздухе, с хрустом рассекая тугие кочаны капусты. Глядя на него, девушки, смеясь и шутя, работали с еще большим рвением и азартом.