Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 4. Том II - [21]

Как раз в этот период времени с Бубновым и Алешкиным произошел один случай, о котором они долго вспоминали, так как оба сильно перетрусили.

Пожалуй, на середине дороги между расположением 42-го и 41-го полков, когда Алешкин сидел за рулем, начался артиллерийский обстрел тылов дивизии, происходило это часов в 10 утра. Последнее время фашисты регулярно в эти часы бросали десятка два-три снарядов в те места, где, по их предположению, могли находиться какие-либо тыловые учреждения дивизии. Обстрел они вели очень методично, начиная его почти с точностью до минуты в одно и то же время, заканчивавшийся также аккуратно. Очевидно, имевшиеся у немецких артиллеристов карты были разбиты на квадраты, захватывающие определенную площадь, и при каждом обстреле накрывался какой-нибудь из этих квадратов. Иногда какое-нибудь учреждение, попав в такую зону обстрела, основательно страдало. Но большая часть снарядов рвалась в пустых лесах и болотах. А затем, заметив, что фашисты никогда не повторяют обстрела уже обработанного квадрата, командиры подразделений стали приспосабливаться, своевременно перемещаясь в уже обстрелянный квадрат. Потери от этих обстрелов были невелики, хотя свист проносившихся над головой или где-то рядом снарядов, а затем их разрыв действовали неприятно.

Как правило, обстрел велся из дальнобойных орудий с расчетом поражения тылов дивизии и армии, и на эту рокадную дорогу, по которой ежедневно курсировали Борис и Бубнов, снаряды не попадали. Чаще всего они проносились над ними довольно далеко, издавая даже не свист, а какой-то неприятный скрежещущий шелест. Оба они к этим звукам привыкли и почти не обращали на них внимания.

Так было и в этот раз, когда высоко над ними прошелестел первый снаряд, а затем раздался звук разрыва где-то километрах в двух от них. Единственное, что вызывало у них беспокойство – как бы не накрыло медсанбат. О себе они и не подумали, закурили и, продолжая клясть противную дорогу, которая теперь швыряла их машину то в одну, то в другую сторону, то подкидывала вверх, поделились своими опасениями за санбат.

Снаряды продолжали со ставшим уже привычным звуком проноситься над ними. Вдруг звук летящего снаряда внезапно резко изменился. Вместо шелеста прямо перед ними послышался воющий свист, заставивший Бориса невольно нажать ногой на тормоз, и вслед за этим свистом почти перед самой машиной раздался сильный всплеск от упавшего между бревнами тяжелого тела и треск сломанных жердей, устилавших дорогу, и шлёпанье от упавших в воду кусков дерева. В ветровое стекло машины плеснул такой фонтан воды, торфяной грязи и комков снега, что полностью залепил стекло.

Оба поняли, что впереди упал снаряд. Они зажмурились, и, стараясь сжаться и как можно глубже спрятаться вниз, за мотор машины, плотно прижались друг к другу, и, обнявшись руками, сидели несколько мгновений, охваченные каким-то оцепенением. Они ждали взрыва снаряда и, конечно, оба полагали, что если это не полный конец, то, во всяком случае, тяжелое ранение. Судя по звуку, снаряд упал не более чем в 10–15 метрах от машины, ну, а разрушительную силу тяжелых артиллерийских снарядов им уже доводилось видеть.

Прошло, наверно, не меньше минуты, а взрыва все не было. Наверно, замедленного действия, подумал каждый из них. Может быть, успеем отъехать назад.

И Бубнов первый сказал:

– Товарищ начсандив, мотор-то заглох, я вылезу, заведу (машина заводилась ручкой, стартер уже давно не работал, как, впрочем, и на других машинах), а вы сдавайте назад.

– Нет, – ответил Борис, – я не сумею сдать машину как следует назад, только спихну ее с лежневки и засажу в болоте, машину сдавать будешь ты, а я пойду заводить, давай ручку, она с твоей стороны.

И ни одному из них почему-то не пришла в голову мысль бросить машину и бежать от опасного места, как можно дальше и быстрее.

Алешкин выскочил из машины и очутился сразу же почти по колено в ледяной воде. Но ниже под ногами был твердый и еще нерастаявший грунт. Жерди в этом месте разошлись. Он взобрался на них, и, взяв протянутую ему шофером заводную ручку, осторожно продвигаясь вдоль передних колес, с опаской поглядывая на черный предмет, как пенек, торчащий между жердями лежневки, и не в 10, как они думали, а в каких-нибудь 3 метрах от радиатора, начал заводить машину. К счастью, мотор еще не остыл и завелся буквально с пол-оборота.

Бубнов, пересевший тем временем к рулю, начал медленно сдавать машину назад. Он был очень искусным шофером, и машина слушалась его, как живая. Борис следовал пешком за машиной, перескакивая с жерди на жердь.

Отъехав метров на сто, Бубнов остановился и сказал подошедшему Алешкину:

– Что-то он, проклятый, не взрывается. Всю душу измотал, я пока ехал, всё ждал – вот-вот трахнет.

Они снова закурили, артобстрел прекратился, Борис посмотрел на Бубнова и вдруг сказал:

– А знаешь, Алеша, я пойду, посмотрю на снаряд, чего это он не взрывается.

– Ну вот, товарищ начсандив, тоже выдумали, садитесь в машину, да давайте поскорее до разъезда пятиться, а то как бы пробку не создать, ведь вперед ехать нельзя.

– Нет, – возразил Борис, – как хочешь, я пойду, посмотрю. Нужно узнать в точности, что это было, и сообщить в ближайшую часть.