Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 4. Том II - [22]

– Хорошо, – согласился Бубнов, – пойдем, только вместе. Посмотрим. – И он стал торопливо вылезать из машины.

– А зачем вместе? – остановил его Борис.

– Как, зачем? А вдруг рванет, вдвоем-то один другому поможем! Алешкин хотел, было, еще возразить, затем махнул рукой:

– Ну, пошли, ты только держись от меня метрах в 10.

Так они прошли эти 100 метров. Кругом было тихо-тихо, ветра не было, и после смолкшей канонады эта тишина ощущалась особенно ясно. Когда Борис, а вслед за ним и Бубнов подошли к месту происшествия, они заметили торчащий из воды, окруженный кусками сломанных жердей 6-дюймовый снаряд. Собственно, они увидели только дно его, возвышающееся над настилом лежневки сантиметров на 15, остальная часть его воткнулась в еще мерзлый грунт.

Каким образом он залетел сюда, было просто непонятно. Осталось только предположить, что пороховой заряд был недостаточным по величине и потому получился такой большой недолет. А вот почему он не взорвался, было просто непонятно.

Так или иначе, без помощи саперов здесь не обойтись.

Рокадная лежневая дорога – самый кратчайший путь, связывающий тылы полков, и хотя движение по ней было и не очень большим, но вечером, когда стемнеет, а ведь ездили-то с выключенными фарами, любая машина могла наскочить на этот «стальной пенек», и кто его знает, что тогда могло произойти.

Они быстро вернулись на машине к разъезду (такие разъезды у лежневок устраивались через полкилометра, а то и чаще), развернулись, и через каких-нибудь полтора часа были в штабе 41-го полка. Здесь они рассказали о случившемся, чем вызвали многочисленные возгласы удивления, и, узнав от начальника штаба полка, что к месту происшествия направлено отделение саперов, поехали в 42-й полк кружным путем, через дивизионные тылы.

От встречных они узнали, что при артобстреле в этот раз опять пострадал хлебозавод, в расположение которого упало два снаряда. Была разбита одна передвижная печь, и ранено три человека.

Хлебозавод находился в двух километрах от поляны, занимаемой медсанбатом, и если с такой последовательностью и аккуратностью фашисты будут продолжать артиллерийский обстрел, то самое большее через неделю они будут бить по квадрату, в котором находится медсанбат.

Алешкин решил, что батальон необходимо быстро передислоцировать. С его точки зрения, было бы самым удобным переехать туда, где находился только что обстрелянный хлебозавод. Наверняка по этому квадрату в течение месяца, а может быть, и большего промежутка времени немцы стрелять не будут. К хлебозаводу саперами дивизии были проложены хорошие дороги, и если медсанбат встанет в 200–300 метрах от него, то этими дорогами можно будет пользоваться.

Он решил доложить об этом командиру дивизии, чтобы получить разрешение на передислокацию. Но сначала нужно было как-то согласовать этот вопрос и с комиссаром.

Хоть это и возмущало Бориса, как, впрочем, и других работников штаба, так как подобная зависимость в проведении тех или иных дел от настроения двух людей мешала работе, но приходилось с этим считаться. Кстати сказать, в последнее время взаимоотношения между комиссаром и комдивом стали как будто налаживаться. Возможно, этому способствовал слух о том, что комиссар дивизии Марченко скоро из дивизии уедет на командные курсы, после чего будет, очевидно, командовать каким-нибудь соединением.

Между прочим, Борис, благодаря своей способности быстро сходиться с людьми, очень скоро перезнакомился со всеми начальниками отделов штаба дивизии, а с некоторыми даже и подружился. Способствовали этому также и рассказы о нем начальника особого отдела и прокурора, помнившими его по Хумалайнену, и, добродушно подсмеиваясь, рассказывавшими не один раз о том, как командир роты медсанбата Алешкин сумел командовать и ими в этот тяжелый момент. Очень большое влияние на всех работников штаба оказывала дружба Бориса с начальником политотдела Лурье, хорошие взаимоотношения с комиссаром дивизии Марченко, да и, наконец, довольно-таки уважительное отношение к нему со стороны командира дивизии, полковника Волошина.

Последнее, между прочим, объяснялось и тем, что Волошин увидел в Алешкине не только исполнительного и старательного штабного работника, успешно справляющего со своими прямыми обязанности, но и толкового врача.

Полковник Волошин, уже пожилой человек, перенесший все тяготы Гражданской войны, принимавший участие в финской, хотя и не был ни разу ранен, но страдал хроническим заболеванием суставов, которое часто обострялось. Проживание в сыроватой землянке, частые путешествия в расположение полков, оканчивающиеся, как правило, промоченными ногами, естественно, учащали и утяжеляли приступы болей в суставах.

Борис помнил, как его учили бороться с этим заболеванием, в простонародье тогда называвшимся летучим ревматизмом, а в медицине полиартритом. Он поручил аптеке медсанбата приготовить соответствующее растирание с метилсалицилиатом, настойкой водяного перца и другими компонентами, а также порошки, содержащие пирамидон и анальгин, и распорядился, чтобы ординарец полковника ежедневно по вечерам растирал колени и плечи полковника, а адъютанту поручил следить за тем, чтобы Волошин аккуратно принимал порошки.