Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 4. Том II - [24]

В таком же невеселом настроении за ним проследовал и комиссар. Все были неприятно поражены.

Дело в том, что Перов, совершавший такие посещения всех отделений, вел себя совсем по-другому. Он, как мы знаем, по профессии был венеролог-дерматолог и, конечно, в терапии и в хирургии разбирался весьма поверхностно. Но, во-первых, он был очень общительным и веселым человеком и всегда умел найти подход к раненому или к медработнику. А, во-вторых, он был опытным администратором, и даже малейшие неполадки в уходе за больными: не совсем чисто белье, плохо подметенный пол, кусочки бумаги или не вынесенные вовремя бинты и тому подобное, вызывали с его стороны довольно резкие замечания, часто оканчивающиеся и взысканием. Его обхода всегда побаивались, и к ним основательно готовились.

А Федоровский пришел, просопел, промолчал и ушел. К его приходу тоже готовились не без робости и все впустую. Ну а комиссар Подгурский, ежедневно, а иногда и по два раза в день, бывал в госпитальной палате, в помещении выздоравливающих, и не только строго спрашивал с медсестер и санитаров, обслуживающих раненых, но со всеми ранеными и медработниками успевал душевно побеседовать. Выяснить все, что волновало того или иного человека, и по возможности помочь ему. Такое участие и забота комиссара о личных нуждах каждого, кто с ним встречался, оставляло о нем надолго самую хорошую память.

Новый комиссар ограничивался краткими политбеседами, раздачей газет и чтением сводок Совинформбюро. Такой обаятельной и простой доброты и участия, как у Николая Ивановича, у него не было.

Хорошие взаимоотношения у Алешкина с новым командованием медсанбата не сложились. Заниматься любимой хирургией Борису тоже не удавалось.

После путешествий по полкам ему почти всегда приходилось ехать в штаб дивизии, чтобы доложить о виденном, проделанном, а иногда и просить помощи соответствующих начальников. Возвращался он в медсанбат поздно вечером настолько уставшим, что, поев, едва успевал добраться до постели и тут же засыпал. А на следующий день все начиналось сначала.

Да и раненных поступало так мало, что хирурги батальона справлялись с их обработкой без труда.

Хотя и привык Борис к своим друзьям: Зинаиде Николаевне, Льву Давыдовичу, Дуркову, Картавцеву, Прохорову, Скуратову, к операционному персоналу, с которыми он хоть недолго мог поговорить, посоветоваться, а иногда и поплакаться, он понимал, что все-таки в настоящем положении начсандиву лучше находиться в штабе дивизии.

Именно поэтому он молчаливо согласился с распоряжением комдива о переселении в штаб дивизии.

Приехав в батальон, он первым делом сказал об этом своему помощнику Вензе и приказал ему, связавшись с начштаба дивизии, выяснить, когда им можно будет переселиться в расположение штаба, а сам отправился к командиру медсанбата.

Надо сказать, что Вензе это переселение пришлось не по душе.

Он успел обжиться в батальоне, заиметь друзей и даже подружку, фельдшера из эваковзвода. Но приказ есть приказ. И тяжело вздохнув, Венза начал складывать канцелярию, а затем вещи свои и начсандива, чтобы подготовить все для переезда. Тем временем, передав Федоровскому приказ комдива о передислокации, Алёшкин предложил завтра же вместе с ним проехать на новое место, чтобы произвести рекогносцировку и наметить расстановку основных объектов батальона. Федоровский встретил этот приказ молчаливо, хмуро и лишь только заметил, что рекогносцировку, также как и план расстановки палаток, он сумеет сделать и сам. Борис согласился с ним, но все же сказал:

– Видите ли, товарищ Федоровский, я еду с докладом в санотдел армии, новое местоположение медсанбата будет мне почти по дороге, вот я и хочу на него посмотреть. Так что поедемте все-таки вместе.

На следующее утро «санитарка» командира медсанбата и полуторка начсандива стояли километрах в 10 северо-восточнее рабочего поселка № 12 в густом смешанном лесу, на разъезде довольно хорошей лежневки, ведущей к хлебозаводу, а сами они, в сопровождении двух вооруженных санитаров, углубились в сторону от дороги и, проваливаясь в рыхлом снегу, из-под которого выступала вода, с трудом направлялись на север от дороги. Федоровский, во время пути несколько раз проваливаясь в мокрый снег по колени, возмущался.

– И какому дураку пришло на ум помещать здесь МСБ? В штабе дивизии ничего не понимают. Глядят на в свои карты и не видят ничего. Вот их бы здесь полазить заставить! И зачем нам переезжать, устроен батальон хорошо, место сухое, бараки обустроены, дороги хорошие, чего еще нужно!? Ну будем немного дальше от стрелковых частей, подумаешь… Какое это имеет значение!

Борис благоразумно молчал. Да откровенно ему не до разговоров было. Во-первых, тяжелая дорога утомила и его, а во-вторых, он с тревогой думал: «Весь этот лесной участок, судя по карте, не очень-то и большой, если таким и окажется? Значит, надо будет искать где-то новое место, а где?» Он пока еще не представлял. Учитывая новое расположение дивизии, это место было самым удобным.

Передвигались они очень медленно. Федоровский уже начинал требовать возвращения назад, чтобы доложить комдиву о непригодности выбранного штабом места, как вдруг лес немного поредел, деревья стали выше и мощнее и среди берез и осин появилось несколько елей. А еще шагов через 50 они оказались на небольшом возвышении, под снегом уже не было воды и между большими деревьями виднелись поляны.