Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 4. Том II - [20]

– Ну, теперь они до завтра сюда кидать не станут. Можно дойти спокойно.

С тех пор не раз Борис попадал в подобные переделки и один, и вдвоем с сопровождающим. Дважды его проводник бывал ранен, и Алешкину, перевязав раненого, приходилось вести, а иногда почти и тащить его до места ближайшего расположения того или иного подразделения полка. Самого Бориса пока еще ни один осколок не зацепил.

Через неделю таких путешествий он уже твердо знал, как себя следует вести, и поэтому при первом же вое близко летящей мины или снаряда, плюхался в ближайшую яму или между корнями деревьев и, лишь дождавшись конца налета, продолжал путь.

Правда, приходилось бросаться на землю, стараясь попасть в какую-нибудь яму или ложбину, не разбираясь с тем, сухая она или залита водой, а, так как началась весна, и все чаще попадались ямы с водой или размокшим торфом, то Алешкин являлся в часть иногда в таком неприглядном виде, что прежде, чем приступить к выполнению своих служебных дел, должен был основательно чиститься, а иногда и мыться в полковой бане. Теперь эти бани топились всегда. Помимо мытья выявленных завшивленных бойцов, во всех полках регулярно проводили помывку всех людей в строгой очередности. Иногда с такой партией мылся и начсандив.

За этот период времени Борис освоил еще одно дело, причем сделано оно было по настоянию шофера Бубнова, который чувствовал себя с начсандивом не как подчиненный с начальником, а скорее, как товарищ с товарищем.

Как-то во время одной из поездок в санотдел армии их машина попала под артобстрел, Бубнов быстро свернул с наезженной дороги в придорожные кусты, подбежал к старой воронке, в которой уже примостился выскочивший ранее Борис, и, ложась рядом с ним, сказал:

– Товарищ начсандив, а если бы снаряд разорвался поближе, и первым же осколком ранило или убило бы меня, что бы вы стали делать?

Борис растерялся. Он как-то не представлял себе подобной ситуации. Затем, подумав, ответил:

– Ну, что! Вытащил бы тебя, перевязал, затащил бы в кузов машины.

– Ну, а дальше что? – продолжал допытываться Бубнов.

– Дальше? Ждал бы какой-нибудь машины, которая на буксире оттащила бы нашу в ближайшую часть.

– Вот видите, как плохо получается, – заявил Бубнов, – пока бы вы дождались какой-нибудь машины, нашу-то могли бы совсем уничтожить, да и вас самого могли бы ранить, ведь вы бы тут же на дороге стояли?

– Так что же, двух шоферов брать?! – даже рассердился Алешкин.

Зачем двух. Просто каждый, едущий в машине, должен уметь ее водить. Борис подумал: а ведь как правильно! Парень дело говорит. Он знал уже несколько случаев, когда в санбат доставляли раненых, вынужденных следовать из подбитой машины пешком. Машина была цела, а был ранен или убит только шофер. И тут Борис вспомнил далекий 1932 год. Ведь когда он проходил переподготовку как командир стрелкового взвода при госпитале в Никольск-Уссурийске, один из шоферов, Никитин, учил его водить машину, и несколько десятков километров он наездил.

Он тут же рассказал об этом Бубнову. Этот рассказ произошел уже в машине.

Артналет кончился, и они ехали дальше.

– Вот это хорошо, – обрадовался Бубнов, – давайте вспоминайте, чему вас учил тот замечательный дядя. Смотрите, что делаю я. Обратно поведете машину сами, а там, глядишь, недели через две будете водить не хуже меня.

Алешкину понравилась эта идея, и он очень внимательно следил и довольно часто расспрашивал Бубнова о его действиях. Когда они подъезжали к санотделу армии, Борис уже почти полностью представлял себе, что он будет делать, когда поведет машину.

В санотделе проходило очередное совещание. По мнению большинства, этих совещаний стало слишком много, и иногда они проходили по совсем пустым вопросам. Борис, вероятно, не смог бы вспомнить, о чем там говорилось. Все его мысли были заняты тем, как он поведет автомашину.

После окончания совещания, пообедав в военторговской столовой, куда Алешкин завел и Бубнова, они уселись в машину. Однако за руль сел Бубнов, заметив вопросительный взгляд Бориса, он, усмехнувшись, сказал:

– Не все сразу, товарищ начсандив. Я выведу машину на открытую дорогу, и там мы поменяемся местами.

Было часов 10 вечера. На небе светилась, как фонарь, полная луна. Дорога до санбата проходила почти по ровной местности, местами покрытой небольшими кучками деревьев или кустарников. Она была хорошо укатана и достаточно широка.

Когда машина выехала из леса, в котором находились землянки санотдела, Борис сел на место шофера, выжал сцепление, переключил скорость, причем ему сразу вспомнились наставления своего давнего учителя, и, нажав на газ, почувствовал, как машина рванулась вперед.

– Легче, товарищ начсандив, – довольно сердито крикнул Бубнов, едва не ударившись головой о лобовое стекло, – с вами так и лоб расшибешь!

Но Борис уже справился с волнением, довольно легко переключил на 3-ю скорость, и, наконец, более или менее ровно поехал вперед. Через час, когда они подъезжали к медсанбату, они вновь поменялись местами.

А через 10–12 дней Алешкин уже обязательно не менее половины дороги сидел за баранкой, по какой бы дороге они ни ездили. А ездить по лежневке, в некоторых местах проходившей совсем недалеко от переднего края, становилось все труднее. Весна вступала в свои права, болота растаивали и встречались такие места, где почти вся дорога из бревен походила на плот на плаву.