Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 4. Том I - [95]

Его разбудила Крумм, она уже вернулась с дежурства. Они работали в операционной два раза в сутки по шесть часов и уставали гораздо меньше, чем врачи медсанбата, хотя делали почти столько же. Борис решил и в своей медроте завести подобный порядок. Уже наступала ночь, и чтобы не беспокоить больше Крумм, Борис решил дождаться своей машины у ворот госпиталя.

Распростившись с Розалией Самойловной, поблагодарив ее за заботу и помощь в консультации, Борис отдал ей все остававшиеся в его мешке сухари и последнюю банку рыбных консервов и, пожелав ей и всем ее коллегам всяческих успехов, направился к выходу из госпиталя.

Провожая Алешкина, Крумм еще раз выразила сожаление в том, что Борису не удалось увидеть Таю и пожелала ему скорейшего выздоровления, благополучного возвращения в медсанбат и встречи с Таей Скворец.

Конечно, не думали тогда ни она, ни он, что если первое ее пожелание исполнится, то встреча его с Таей не состоится никогда.

На улице было совсем темно и Алешкин, встав у калитки, около получаса ждал машину медсанбата, а когда она подъехала, он ее еле различил в темноте.

Ему опять пришлось ехать в кузове машины, так как Прохоров и Пальченко, заняв места в кабинах, не догадались предложить ему место там, да и он сам на это не согласился бы.

Теперь ехать было теплее. Борис залез между тюками перевязочного материала и накрылся сверху брезентом. Так что в его гнезде было, пожалуй, теплее, чем в кабине. Кабины-то не отапливались. Да и стекол в дверцах не было.

Глава семнадцатая

Ехали довольно спокойно. Дорогу за прошедшие сутки накатали и остановок стало меньше. Пассажиры и шоферы на этот раз были в большей безопасности, обычно во время налетов своей авиации фашисты артиллерийский обстрел прекращали. Так было и сейчас. Небо прояснилось, и поэтому шла довольно интенсивная бомбежка где-то в юго-западном районе города и пригородов. Наши путники ехали в противоположном направлении.

После проезда последнего городского КПП Прохоров и Пальченко, основательно замерзнув в кабинах, перебрались в «пещеру», устроенную в кузове Борисом. После того как их собралось в этом небольшом пространстве, хорошо защищенном от ветра, трое, им стало совсем тепло. Прохоров рассказал, что ему удалось получить бочку горючего и немного масла, из продуктов выдали один мешок крупы – пшена, немного рыбных консервов для командиров, папирос и мешок табаку. Табак – суррогат махорки, то есть махорка с большим количеством самых разнообразных примесей. Уже второй раз из-за отсутствия бумаги ее выдавали не в пачках, а в бумажных мешках весом 15–20 кг. Везли также мешок сахарного песку и три ящика сгущенного молока. Пальченко получил 4 тюка бинтов, спирт и немного разных медикаментов. «Ваты не дали, – сказал Пальченко, обращаясь к Алешкину. – Придумывайте вместо нее что-нибудь другое и экономьте старую. У меня ее запасы кончаются». Везли также несколько пачек центральных газет. Правда, за старые числа, но знали, что и ими все будут довольны. Как ни холодно, ни голодно было всем жить, новости знать хотели все, а они попадали в медсанбат со значительным опозданием, и часто о них медсанбатовцы узнавали по слухам, которые не всегда соответствовали действительности. Получаемая более или менее регулярно дивизионная газета «На боевом посту» об общем положении на фронтах сообщала очень скупо.

Подробных географических карт в батальоне не было, так что оставление нашими войсками тех или иных пунктов, о которых читали в центральных газетах, не позволяло судить об истинной линии фронта. Политработника, который мог бы все это объединить, в санбате все еще не было.

В результате этого даже о таком чрезвычайно важном для Ленинграда и защищавших его войск, а, значит, и для 24-го медсанбата событии, как захват немцами города Тихвина и, следовательно, полной окончательной блокады Ленинграда с суши, наши путники узнали только находясь в городе, хотя это произошло за несколько дней их выезда из батальона.

Тогда все они как-то не понимали серьезности этого положения, но, взглянув на прилагаемую схему (схема-номер два), увидим, что после занятия немцами Тихвина положение для осажденного города стало поистине катастрофическим. Вопрос об организации питания войск и населения неизмеримо усложнился.

Прохоров сказал, что именно поэтому в продотделе не выдали ни мяса, ни дополнительных жиров и ни одного грамма овощей, даже сухих. Рассказывая об этом, Прохоров удивленно разводил руками и приговаривал:

– Что будем есть, ума не приложу. Ну ладно еще мы, а что будут есть раненые?! Вот, выдали молоко, сказали, что до нового года больше не дадут и приказали выдавать его по 30 грамм, разведя кипятком, каждому раненому в сортировке сразу по прибытии до обработки, а затем больше не кормить, а стараться быстрее эвакуировать. Тех же, которых транспортировать будет нельзя, кормить наравне с личным составом. Трудное положение, не знаю, как и выкарабкаемся… Тут наши ребята нашли неподалеку, километрах в трех от нас, почти у передовой, капустное поле, на нем полностью капусту снять не успели, вот они и пробираются туда, чтобы выкопать из-под снега ее и потом сварить.