Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 3. Том I - [99]

В коммуне Алешкина встретили с большой радостью. Если уж Демьяновка, расположенная в 20 километрах от станции железной дороги, имевшая связь сельсовета с районом по телефону, считалась глухим местом, то Пермяковская коммуна, расположенная на бывших казачьих хуторах, не связанная с селом Демьяновкой ничем, кроме случайных попутчиков, была настоящим медвежьим углом.

Организовалась она так: население Демьяновки состояло из амурских казаков и так называемых иногородних крестьян, приехавших в последующие годы. Последних становилось все больше, и они то и дело пытались добиться таких же льгот, какими пользовались казаки. Состав самих казаков был неоднороден, большинство из них мало чем отличались от «иногородних». Также почти не имели своей земли и вынуждены были или арендовать ее или батрачить на более зажиточных. В селе выделялось десятка два семей, которые и держали в постоянной кабале многих своих односельчан, часто не обращая внимания, кто они по происхождению – казаки или «иногородние».

Почти все богачи, кроме постоянного жилья в селе, имели и хутора, расположенные на принадлежащих им землях (целинных залежах), довольно далеко от общинного надела. Все они появление в 1918 году советской власти встретили в штыки. Разогнали, а частично, при помощи колчаковцев расстреляли образованный в Демьяновке первый сельсовет. Многие из них вместе со своей родней – сыновьями, зятьями, и т. п. принимали самое активное участие в бандах Семенова, Калмыкова и других.

Многие из этих бандитов в боях с Красной армией и партизанами были убиты, а оставшиеся в живых почти все удрали за границу, в Демьяновку отважились вернуться лишь несколько человек.

С приходом советской власти собранием села постановили: все имущество бывших казацких главарей, удравших в Монголию, Китай или убитых, конфисковать. Землю включить в общинный надел и разделить между крестьянами, постройки, инвентарь и скот передать беднейшим. Зашла речь и о хуторах казацких старшин. Земли хуторов находились от села далеко. Для обработки их нужно было там и жить, а этого никто не хотел. Было далеко от села и, главное, боязно. А вдруг хозяева вернутся, они ведь не помилуют.

В селе жил кузнец. Появился он в конце германской, на фронте потерял ногу и «по чистой» был уволен на все четыре стороны. От голода его и семью спасло знание кузнечного ремесла. Общество отдало ему в аренду сельскую кузнецу, не работавшую уже несколько лет (старый кузнец умер), мастер он оказался хороший, жил тихо, жена его была из казачек, в семье уже имелось двое маленьких ребятишек. Фамилия кузнеца – Пермяков. Он был грамотен. После революции в 1918 году его было избрали в сельсовет, да ссылаясь на свою инвалидность, он от этого отказался. Это, пожалуй, и спасло ему жизнь. Когда встал вопрос о казацких хуторах, вдруг, для всех неожиданно, Пермяков вместе с группой самых беднейших крестьян села согласился поселиться там. В этот период в сельсовет сумели пролезть не только зажиточные хозяева, но и те, кто в прошлом имел батраков, то есть попросту кулаки. Они заметили, что вокруг Пермякова стали больно часто околачиваться односельчане. Стороной они узнали, что среди этих людей о составе сельсовета ведутся не больно хорошие разговоры, и поэтому, когда Пермяков предложил выехать на хутора, сельские заправилы только обрадовались. «Подальше от народа будет… Ну а те полтора десятка семей, которые с ним уйдут, неважная потеря. Пусть-ка там попотеют. А потом, глядишь, и хозяева хуторов вернутся, так им и вовсе хвост поприжмут». – говорил один из кулаков.

Но дело обернулось не совсем так, как предполагали эти люди. Перебравшись на хутора, группа крестьян во главе с Пермяковым объявила себя коммуной. Объединила весь свой немногочисленный скот и обратилась за помощью в район. Это была первая сельскохозяйственная коммуна, кажется, не только в Завитинском районе, а чуть ли ни во всей Амурской области. Районные власти решили ей помочь. Во-первых, предложили весь оставшийся от бежавших хозяев скот и сельхозинвентарь отобрать у тех, кто им завладел, и передать коммуне. Во-вторых, из запасов района коммуне выделили солидную семенную ссуду.

Если второе дело не коснулось Демьяновки, то первое было встречено в штыки. Все оставленное беглецами, крестьяне Демьяновки успели поделить. Причем львиную долю забрали себе всевозможные родственники иммигрировавших и погибших, сами в большинстве случаев зажиточные. Кое-что досталось даже и тем кулакам и их пособникам, которые сумели остаться в Демьяновке.

Больше года тянулась волокита со скотом и инвентарем, но все же пермяковцы, как стали называть в селе коммунаров, если и не все им причитающиеся, то большую часть его, все же получили. Этим они среди зажиточной части демьяновских жителей нажили себе непримиримых врагов. Тем более что именно этот спор с коммуной заставил районное начальство пристальней присмотреться к составу Демьяновского сельсовета, и при первом же удобном случае его переизбрать.

На этот раз позаботились о том, чтобы в его состав прошли преимущественно бедняки. Именно тогда председателем сельсовета и был избран Козлов – большевик, бывший партизан. С тех пор он переизбирался уже два раза и, благодаря своей справедливости и деловитости пользовался большим авторитетом и уважением большей части населения Демьяновки. Беда его заключалась в том, что он никак не мог сколотить вокруг себя достаточно сильный актив, на который мог бы опереться. Хорошо, что вот уже около года вернулась с учебы на культпросветкурсах избачка Люба, она сумела создать довольно крепкое ядро комсомольцев, которые и стали опорой председателя сельсовета.