Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 3. Том I - [101]

Дальше Борис рассказал Пермякову, что, даже коротко познакомившись с делами Демьяновского колхоза, он пришел к выводу, что этот колхоз, если его оставить без серьезной помощи, развалится и что, как ему кажется, теперешнее правление колхоза к этому дело и ведет.

Рассказал Борис и о комсомольском собрании в Демьяновке, которое считает, что колхоз их дышит на ладан, и что самым лучшим, самым верным действием будет немедленное переизбрание правления, немедленное очищение колхоза от всех пролезших в него кулаков и их пособников, стремиться удержать в колхозе основную массу крестьян и беднейших казаков.

– И в этом деле без вашей помощи демьяновцам не обойтись. А вы ведь понимаете, что даже самые отличные коммуны, если они будут такими небольшими, как ваша, если основная масса крестьян будет копошиться в разваливающихся колхозах, дело не потянут. Хлеба в стране, нужного количества хлеба, не будет! И весь наш социализм пойдет к чертям собачьим. Можем ли мы, можете ли вы, Егор Мартынович, позволить такое? Мне кажется, не можете!

Поэтому, я думаю, вы согласитесь со мной, что самым правильным решением коммунаров было бы вступить всей коммуной в Демьяновский колхоз «Ленинский путь», о чем на ближайшем же собрании подать заявление. Разумеется, на этом же собрании должны будут произойти перевыборы правления. Надо постараться ввести в него как можно больше коммунаров, а во главе правления, по-моему, должны будете стать вы. Вот какое мое мнение! Что скажете? А? – закончил Борис.

Пермяков присел к столу, как только Борис начал свою речь. В продолжение ее, а она длилась, наверно, не менее получаса, он, обхватив руками голову, беспрерывно курил свои огромные самокрутки. Иногда казалось, что он собирается что-то возразить, что-то сказать, но, остановленный Борисом, только махал рукой и продолжал сосредоточенно слушать.

Долго, очень долго молчал Егор Мартынович после того, как Борис закончил свою речь.

– Да-а! – наконец протянул он, – задал ты мне, парень, задачу! Давай-ка ложиться спать… Потолкуем обо всем завтра. Утро, оно вечера мудренее, а ночи и подавно. Ложись-ка. Да и я пойду.

Так и не сказав ничего, не ответив на поставленные вопросы, Пермяков ушел в кухню, кряхтя, залез на печку, где спала, а вернее, с неослабным вниманием вслушивалась в их разговор его жена.

Лег в приготовленную ему постель и Борис, а еще через 10–15 минут он уже спал крепким сном.

Однако хозяин и хозяйка долго не могли уснуть. Их неожиданный гость своими предложениями взбаламутил их спокойную и уже, кажется, хорошо налаженную жизнь: «Ведь все придется ломать, все начинать сначала. Что это сулит?!»

Утром следующего дня Егор Мартынович перед уходом на работу, позавтракав вместе с Борисом, так ему ничего и не сказал. А работы у Пермякова было очень много, ведь он был и председатель, и бригадир, и кузнец, а когда надо, то и пахарь, и жнец. Он сказал только, что собрание коммунаров будет в 6 часов вечера.

– Тут в одной большой хате соберемся… Ульяна проведет. А ты пока к докладу готовься.

Борис весь день провел в подготовке к докладу. Ему предстояло изложить устав сельхозартели, письмо И. В. Сталина, постановление ЦК ВКП(б) от 15 марта и, наконец, самое главное, он решил, что сделает это в заключительном слове, обосновать и внести предложение о слиянии коммуны с Демьяновским колхозом.

Вечером собрались не только почти все работоспособные коммунары, но пришли и старики, и ребята от 14 лет. Хата, в которой все собрались, была забита так, что негде было яблоку упасть. Сидели на лавках, на печи, на разных обрубочках, на пороге и даже просто на полу. Борис делал свой доклад из красного угла, стоя прямо под образами, перед ними бледным светом мерцала лампадка, до которой он чуть не доставал головой. Пожалуй, в первый и единственный раз в жизни ему довелось выступать с докладом, стоя под божницей.

Все очень внимательно выслушали сообщение об уставе артели и разъяснение ошибок в колхозном строительстве, которое дал Сталин и постановление ЦК. Несколько человек выступили, выступили толково, но как-то отвлеченно. Точно хотели сказать, что, мол, все хорошо и правильно, но что к нам это отношение не имеет… Мы, мол, нашли свой путь и, как нам кажется, идем по нему правильно и хорошо.

Настоящая буря и, собственно, настоящие прения начались после того, как Борис в заключительном слове внес свое предложение о вступлении всей коммуны в колхоз «Ленинский Путь».

Почти сразу же после окончания его речи, поднялся целый лес рук, чуть ли не каждый коммунар хотел высказаться. Как правило, почти все выступавшие протестовали против предложения Бориса. Правда, были и такие, которые признавали целесообразность такого предложения, но все равно заканчивали свое выступление словами:

– Что же мы придем в их колхоз, где собрались такие люди, что не об общем хозяйстве думают, а лишь как бы себе побольше урвать… Значит, выходит, мы на них работать будем? Нет, с этим мы не согласны! Пусть сами вылезают из той ямы, в которую сели!

Спор, вернее, многоголосый протест длился уже около часа, и Борису Алешкину, все ниже сгибавшему голову под довольно-таки злыми взглядами выступавших, самому начало казаться, что его идея, до сих пор представлявшаяся замечательной, имеет массу недостатков, и не только не поправит дело Демьяновского колхоза, а лишь погубит Пермяковскую коммуну.