Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 3. Том I - [98]

После злосчастного стука, раздавшегося от падения кобуры на табуретку, раздался чей-то ехидный голосок: «А што я говорил! Нас теперь в колхоз с наганом будут записывать».

Председатель метнул в ту сторону, откуда раздался этот возглас, сердитый взгляд. А Борис, смутившись от этой реплики, в то же время и разозлился. Он снял шлем, аккуратно подпоясался, заправил гимнастерку и, пригладив стриженую голову рукой, громко и отчётливо произнес:

– Вот о таких слухах и разговорах мы сегодня и поговорим потом. А сейчас давайте, товарищи, по порядку. Я думаю, что рекомендуемый нашим правительством, нашей партией, товарищем Сталиным устав сельхозартели лучше всего прочитать полностью. Потом непонятные кому-либо пункты разобрать отдельно. Как, товарищи? Возражений против этого нет?

– Нет, нет! – послышалось из зала. Борис расслышал, что наиболее громкие голоса раздались из того угла, где отдельной кучкой сидели комсомольцы.

Медленно, выразительно он прочитал весь устав, довольно обстоятельно ответил на все вопросы, которые ему задали (этому помогло совещание в обкоме, напутствие комиссара и его внимательная работа над обсуждаемыми документами). Обсуждение и разбор устава артели заняли больше двух часов. В комнате, где многие курили крепкий самосад, несмотря на открытые форточки, было не продохнуть. Председатель предупредил Бориса, что если сделать перерыв, то все разойдутся, и их потом не соберешь. Однако Борис настоял на перерыве.

Когда через полчаса собрались снова, то количество людей в классе не только не убавилось, а даже как будто увеличилось.

Мы уже знаем, что Борис обладал незаурядными ораторскими способностями. А здесь, при обсуждении такого, как он понимал, очень важного вопроса, при выполнении такого ответственного партийного поручения, он, кажется, готов был превзойти самого себя.

Читая письмо Сталина, объясняя смысл его фраз наиболее простыми и понятными словами, он стремился пересказать их по нескольку раз. В свои разъяснения он вкладывал всю страсть, всю несокрушимую свою веру в правильность и справедливость сказанного Сталиным и сумел захватить этим почти всех слушателей.

В заключение он призвал всех сознательных крестьян вступать в колхозы и организовывать в них работу так, чтобы никакой классовый враг ни извне, ни изнутри, ни сам, ни при помощи своих пособников, не мог поколебать крепости колхоза. Чтобы колхозы стали действительной опорой государства, а сами колхозники счастливыми и зажиточными. Эти его заключительные фразы были встречены дружными аплодисментами огромного большинства присутствовавших. В конце он выкрикнул лозунги: «Да здравствует наша любимая Родина!» «Да здравствует колхозное крестьянство!» «Да здравствует ВКП(б)!» «Да здравствует наш вождь и учитель товарищ Сталин!» Этим лозунгам все аплодировали стоя.

После перерыва начались вопросы, их было задано очень много, в том числе и таких, которые совсем не касались сущности доклада.

Спрашивали: «Когда в лавках сельпо будет хорошая мануфактура?», «Почему перебои с сахаром и керосином?», «Почему не хватает гвоздей?» и много других, даже кто-то спросил: «Почему редко приезжает кинопередвижка?»

Но были вопросы, касающиеся существа статьи товарища Сталина. Один пожилой крестьянин спросил: «А можно ли обратно вернуться в колхоз тем, кто выписался?», другой спрашивал: «А вернут ли скот, сданный в колхоз, если я хочу из него выйти?» и очень много других. Борису и пришедшему председателю, и даже секретарю ячейки ВЛКСМ пришлось-таки порядочно попотеть, чтобы ответить на бесчисленные «почему», «а можно ли», «когда», «зачем» и т. д.

Часов около 12 ночи председатель предложил собрание прекратить, объявив, что остальные вопросы: рассмотрение заявлений пожелавших уйти из колхоза, рассмотрение заявлений желающих вступить в колхоз, а также и другие организационные вопросы колхоза будут рассмотрены на продолжении собрания, которое соберется через 2–3 дня. За это время он советовал всем все, сказанное сегодня, как следует обдумать.

Перед концом собрания Люба-избачка раздала желающим брошюры со статьей Сталина и уставом артели, привезенные Борисом, кроме того она объявила, что всем можно ознакомиться с этими документами в избе-читальне, где их имеется большое количество.

Собрание это вызвало много толков в Демьяновке. Все почувствовали, что должны последовать какие-то перемены.

Но прошло и два, и три дня, а пока ничего не было, не было и обещанного председателем собрания.

Кое-кто из ранее подавших заявления об уходе из колхоза взял их обратно.

Большинство же предпочитало выжидать.

Неизвестно кем по селу был пущен слух, что этими разговорами на собрании все и окончится, что этот «приезжий красноармеец» сделал доклад и на все махнул рукой: «Што ему крестьянская жизнь, он одет, обут, накормлен. Ему наши дела без интересу…» Так, по крайней мере, говорил председатель колхоза.

Эти слова подтверждались и тем, что Алешкин через день после собрания, получив от председателя сельсовета лошадь, уехал в так называемую Пермяковскую коммуну, находившуюся верстах в 7 от села. Как нам уже известно, ему было поручено склонить коммунаров на принятие устава сельхозартели и уговорить их вступить в Демьяновский колхоз.