Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 3. Том I - [96]

– Люба, – спросил он, – разве товарищ Алешкин не у тебя остановился?

Та, немного смутившись, ответила: «Да нет, мы еще об этом не говорили, мы что же, если товарищ Алешкин захочет, пожалуйста, мы с мамой всегда рады, места у нас много. Целая горница свободная. Я даже думала там и комсомольское собрание провести».

– Ну, вот и хорошо, – заключил председатель сельсовета. – Значит, мы тоже туда пойдем.

Через полчаса Борис, сняв полушубок и немного расстегнув ворот гимнастерки, сидел в чистенькой кухне, за выскобленным добела столом и с аппетитом уплетал горячий, жирный, сдобренный разными приправами борщ, которым его усердно угощала Любина мама. Одновременно с этим он слушал эту высокую, еще очень моложавую женщину. Та, угощая гостя едой, рассказывала ему о своей трудной, но в то время обычной жизни. Ее муж был убит на германской войне, когда Любе шел всего третий год. До прихода советской власти солдатской вдове пришлось трудно. Приходилось и батрачить, и на железной дороге рабочей работать. А с 1923 года, когда ей выделили надел земли на нее и дочку, да помогли с тяглом, они оправляться начали и сейчас: «Слава богу, живут не хуже других». И лошадка была, и корова, и хлеба уже третий год хватает на весь год, кое-что даже и продавать могли. А теперь вот опять беда: связались с этим колхозом. Прошлой осенью и зимой всех туда загоняли, ну и она записалась и скотину свою отвела, а толку что?

Там в этом колхозе, в правлении сейчас собрались почти все те, на кого она раньше хребет гнула, да пару лодырей, лентяев да пьяниц взяли. И председатель-то такой. Что ему Иван Макарыч скажет, он туда и гнет, а у этого Ивана-то Макарыча я сама в 16-м году целое лето работала. У него всегда человек 5 батраков было, а последний год прибеднятся стал и работников не держит… А то ведь он как помещик жил. Сейчас все хозяйство между детьми, да родичами разделил и сам в колхоз кладовщиком пришел. Говорит таково елейно: «Мне, говорит, ничего не надо, я уж так, меня советская власть прокормит…», а сам все равно всему хозяйству голова, что скажет, то и делают. Вот и в колхозе так-то, наверно, надо и мне из колхоза уходить. Многие уже наши заявление подали, на днях разбираться будут. Ну, да сейчас, слышь, постановление есть, чтобы силком в колхозе никого и не держать.

С Любкой еще не советовалась, хотя она еще и несмышленыш, всего 18 годков, а все же комсомольский секретарь. А как вы думаете? Будет толк из нашего колхоза?

Алешкин с большим интересом слушал жалобы этой, чем-то очень понравившейся ему женщины, и своими расспросами и отменным аппетитом, с которым он поглощал подаваемые ему кушанья, поощрял ее на все большую откровенность. Со своей стороны и хозяйка, почувствовав какую-то симпатию к Борису, вот так сразу и рассказывала все, что знала и думала без утайки:

– Да, вот еще с этим раскулачиванием, у нас недавно Васильевых кулаками сделали – поотобрали и скот, и инвентарь, а они что – крепкие, зажиточные были, не голытьба, так ведь все своим трудом, трое сынов у них… Живут все вместе, не пьют, на работе старательные, долгов нет, ну, хозяйство крепкое, так ведь все своими руками добыто, а их кулаками посчитали…

– Не беспокойтесь, Еремеевна, колхоз у вас, конечно, будет, и с Васильевыми, наверно, разберутся, – воодушевленно сказал Борис.

Так почти до самого собрания Матрена Еремеевна, так звали Любину мать, вела с молодым красноармейцем длительный разговор о своих сельских и колхозных делах, и он почерпнул из него много важного и интересного.

– Не надо вам уходить из колхоза, не надо. Вот такие как вы, откровенные и все видящие, в нем и нужны. – закончил Борис этот разговор.

Эта беседа ему очень помогла, и на комсомольском собрании, где проводилось подробное обсуждение устава сельхозартели, статьи Сталина и постановления ЦК, Борис поразил своих слушателей-комсомольцев и обоих коммунистов довольно хорошим знанием их жизни. Этим самым он как бы заставлял и их еще больше раскрываться в своих выступлениях, рассказывать все начистоту.

В конце концов, решили на будущем собрании колхоза предложить колхозникам переизбрать правление, после чего через день или два собраться вновь и тогда уже разбирать поданные заявления об уходе из колхоза. Было также решено начать собрание с того, что Алешкин ознакомит всех колхозников с примерным уставом сельхозартели и предложит его принять. Затем, если потребуется, разъяснит содержание статьи Сталина и постановление ЦК, а также ответит на все вопросы. Дадут всем высказаться, надеясь, что кулаки и подкулачники не удержатся и в выступлениях покажут свое истинное лицо. После этого и поставить вопрос о перевыборе правления.

На этом же комсомольском собрании наметили и кандидатуру будущих членов правления и председателя. Тут уж Борису пришлось положиться на знание людей, которые имелись у председателя сельсовета, Любы и остальных комсомольцев.

Каждая кандидатура вызывала многочисленные прения, но, наконец, нужные 7 человек были намечены. Председателем полагали избрать крестьянина Шилова, бывшего партизана, одинокого мужика, потерявшего во время Гражданской войны всю свою семью. Он-то и был вторым коммунистом в селе.