Необычные люди и авантюристы разных стран - [40]

Прежде всего Вы должны избавиться от процветающего вокруг Вас мздоимства. Посетите суды, посетите государственные учреждения, госпитали, казармы, тюрьмы! Пусть каждая Ваша прогулка имеет целью посещение подобного рода! И тем более не упускайте случая совершать поездки по провинциям Вашей империи! Непременно поезжайте в Москву, явитесь во всем блеске этой древней столице, где живет старая русская аристократия – так Вы ослабите дух сопротивления, вынудив этих бар почитать Вас!

Александр старательно следовал советам Паррота. 11 июня, спустя несколько дней после прочтения письма, он впервые совершил инспекционную поездку в различные больницы Санкт-Петербурга. Но вскоре внешнеполитические события отвлекли его от мирных забот. Недавно сформировалась новая коалиция против Наполеона – должен ли он в ней участвовать, как советуют ему его министры? Паррот, к которому он тут же обратился, весьма горячо рекомендовал сохранять нейтралитет: он ненавидел Наполеона лютой ненавистью, но и не ожидал ничего хорошего для России в случае войны за пределами страны, в особенности же он глубоко не доверял Австрии и Англии. Александр и на этот раз готов был согласиться, но, нерешительный и робкий по природе, он желал, чтобы Паррот, убедив его, убедил бы также и его министров. Император велел ему изложить свои взгляды князю Чарторыйскому171, самому ярому приверженцу вступления России в новую кампанию. Дискуссия князя и профессора была, по-видимому, весьма бурной. Хладнокровие и упорство Паррота выводили из себя Чарторыйского, обычно хорошо владевшего собой и имевшего безукоризненные манеры. Ни та, ни другая сторона не дала убедить себя, и император, полностью признавая правоту Паррота, все же подчинился желанию министров. «Россия и все человечество, – заявил он другу, – требуют от меня, чтобы я предпринял попытку уничтожить тирана Европы!» Ему нравилось говорить торжественными и высокопарными словами, за ними он скрывал равнодушие и нерешительность. Когда же в первых числах 1806 года, по возвращении в Петербург, император вновь увидел своего верного Паррота, то признался ему, что в Аустерлице часто думал о нем, о его мудрых предостережениях, о его пророчестве, касавшемся скорого предательства Австрии. Он доверил ему ответить на французскую реляцию, опубликованную Наполеоном в своем 30-ом Бюллетене172. Но русская военная администрация даже спустя два месяца после Аустерлица была в таком сильном смятении, что Парроту так и не удалось узнать точную численность русских войск, принявших участие в битве.

Чем больше мы углубляемся в чтение писем Паррота, тем больше нас удивляет точность оценок и в некотором смысле пророческое ясновидение этого безвестного ливонского профессора. Так же, как в 1805 году он был против вступления России в войну против Наполеона, так и после Тильзитского договора он старается уберечь своего венценосного друга от чрезмерной доверчивости в мирное время. Он призывает завоевывать всеми средствами симпатии своего народа, чтобы можно было рассчитывать на него в ближайшей кампании, которая станет решающей и жизненно важной для России. Он советует подавлять со всей решимостью постоянно возрастающее казнокрадство среди чиновничества. «Ни одной судебной тяжбы, – говорил он императору, – ни одного расследования! Лишь действия властей помогут при таком положении вещей. Процессы и расследования затронут только менее виновных, а над ними – более виновные, и они должны быть подвергнуты самому суровому наказанию.»

«Любой ценой, – говорил он также, – завоевывайте симпатии поляков и турков! С их помощью вы сможете все, а без них – ничего против амбиций Наполеона, который рано или поздно поставит Вас перед необходимостью вступления в новую борьбу.»

Но Александр, по-прежнему интересуясь мнением Паррота, отныне чувствовал себя неловко перед ним и явно избегал встреч. Став другом Наполеона, он счел полезным для этой дружбы отдалить от себя любого приверженца иной политики. 15 сентября 1808 года, когда, по пути в Эрфурт, он проезжал Дорпат и должен был на почтовой станции дать аудиенцию профессорам университета, то своему верному Парроту не сказал ни слова. Но едва император удалился, камергер от его имени тайно вручил профессору длинное письмо, полное нежных чувств, извинений и обещаний. В частности, император обещал своему другу сохранять во время встречи в Эрфурте необходимые хладнокровие и благоразумие.

Наконец, в 1810 году, когда война, так упорно предрекаемая Парротом, стала отныне казаться неизбежной, император попросил своего советчика написать ему, «но чужой рукой», докладную записку, в которой наметить наилучший план действий. Эта «чрезвычайно секретная» докладная записка полностью приведена в «Дойче Ревю», поскольку является документом большой исторической важности.

Прежде всего Паррот рекомендует императору заручиться дружбой Порты и поляков. Он советует даровать независимость их стране и дать им в короли Адама Чарторыйского. Затем, после краткого обзора различных европейских стран и позиции, которой следует придерживаться по отношению к ним, он переходит к тактике: