Необычные люди и авантюристы разных стран - [34]

, и стал наряду с ними одним из руководителей Английского клуба, где помимо прочего обсуждался вопрос о том, не пришло ли время «освободить Англию», убив короля Георга III. Затем, в конце 1793 года, он поссорился с Ширсами и, будучи объявлен Конвентом «иностранным агентом», бежал, жил в Швейцарии и Голландии, и, наконец, вернулся в Англию, сменив из предосторожности имя на псевдоним Генри Йорк, который с тех пор и сохранил до конца своего короткого и деятельного жизненного поприща. Впрочем, парижские несчастья настолько мало охладили его якобинский пыл, что по возвращении на родину он примкнул к демократическому клубу в Дерби и произносил там подрывные речи. Однажды перед большой аудиторией он воскликнул: «Человек, который говорит с вами, хоть и молод, но уже участвовал в трех революциях: он служил республиканскому делу в Америке, содействовал установлению республики в Нидерландах145 и оказывал помощь республике во Франции, и он вовсе не намеревается останавливаться на этом и мечтает распространять революцию во всем мире!» За красноречивую тираду он был предан суду присяжных графства Йорк и приговорен 23 июля 1795 года к двум годам тюрьмы. Его заключили в дорчестерский замок, откуда он вышел лишь в марте 1799 года (о причинах продления срока наказания в биографической справке сведений нет). Вынужденное одиночество имело следствием изменение – еще раз – его политических и религиозных убеждений. Покинув свою тюрьму, бывший террорист стал чем-то вроде «левоцентриста», либеральным патриотом и консерватором, заклятым врагом всяких революций вообще и французской в частности. Памфлетист, журналист, лектор, – отныне не переставая он направлял свою природную энергию на борьбу с теми идолами, которым недавно поклонялся. Когда 28 января 1813 года смерть настигла его в возрасте сорока одного года, он занимался пробуждением национального самосознания своих соотечественников, публикуя народную серию «Жизнеописания английских адмиралов».

Но это превращение не было единственным результатом его тюремного заключения. Во время пребывания в дорчестерском замке его приятная внешность и зажигательные речи, его несчастья и смирение, с которым он переносил их, тронули сердце прекрасной и милой девушки, мисс Эндрюс, отец которой был комендантом крепости. Между заключенным и дочерью тюремщика возник роман наподобие описанного господином Стендалем во второй части «Пармской обители» с той, однако, разницей, что этот роман имел счастливый конец. Женившись в 1800 году на мисс Эндрюс, Генри Йорк – все свидетельства единодушно то подтверждают – до самой смерти был так же страстно влюблен в свою жену, как и когда-то, за тюремной решеткой; он читал посвященные ей стихи и излагал свои обширные проекты европейского возрождения. И я подозреваю, что именно желание развлечь жену явилось основной причиной их поездки в 1802 году, на следующий же день после Амьенского мира146, в Париж, – в город, некогда зажигавший и питавший революционный романтизм двадцатилетнего юнца. Мое подозрение не безосновательно, ибо на каждой странице «Писем из Франции» его рассказ и описания позволяют разглядеть смутные очертания нежного профиля его дорогой спутницы: мы чувствуем, что отныне у него нет иного удовольствия, как развлекать ее, что он часто полагается на ее взгляды и суждения и что он гораздо охотнее простит самые ужасные политические преступления своим бывшим друзьям, которых ему довелось повстречать, нежели малейшую бестактность по отношению к «путешествующей с ним молодой даме».

На следующий год после возвращения в Англию Йорк воспользовался привезенными из путешествия заметками и воспоминаниями. Так появились на свет «Письма из Франции», которые, не имея даже внешнего сходства с настоящими «письмами», являлись просто зарисовками французской жизни и нравов при Консульстве. Они написаны в 1803 году по ясному и четкому плану, и можно с уверенностью сказать, что Йорк намеревался превратить их в книгу. Но то ли не было времени их издать, то ли из-за нового поворота в отношениях между Англией и Францией, «Письма» оставались неопубликованными и после его смерти. Они были изданы его вдовой в 1815 году небольшим тиражом и, к досаде, изобиловали ошибками, которые леди Сайкс, предприняв переиздание книги Генри Йорка, к сожалению, не взяла на себя труд исправить. В издании 1906 и года, как и в издании 1815 года, почти все французские имена искажены настолько, что разобрать их невозможно. Конечно же, мы должны быть благодарны леди Сайкс за добавленное к ее переизданию пространное приложение, содержащее «биографические справки о некоторых лицах, упоминаемых господином Йорком». Но какая в нем нужда, если там среди «лиц, упоминаемых Йорком» перечислены лишь персонажи довольно хорошо знакомые, от Барнава до Вольтера, и леди Сайкс, постоянно отсылая нас к приложению и обещая, что мы получим сведения о множестве менее известных людей, о них там она вовсе не говорит?147

Эти мелкие ошибки, в конечном итоге, совсем не помешали новому изданию «Писем» Генри Йорка стать для нас исторической публикацией, вызывающей самый живой интерес. В них не только предстает перед нами сам автор – прекрасный наблюдатель и одновременно очень приятный рассказчик, – но мы также видим, что он анализирует события более непредвзято, нежели большинство его соотечественников до него и после, когда им приходится высказывать суждение о событиях во Франции; так, один из редакторов «Атенеума»