Необходимей сердца - [36]

«Где она была? — думал он. — С кем? Что заставило ее оказаться в таком положении, кто такой Игорь?»

Двое пожилых людей глядели на него как на насильника, и он чуть не заорал на них.

Остановкой раньше, чем надо было выходить, он стал поднимать женщину.

— Нам пора.

— Я сплю.

— Да пора же.

— Кто-нибудь стучится к нам? — бормотала она.

— Стучится, стучится, — злился он все больше.

— Ладно, иду, Игорек.

«Почему я не брошу ее, почему я не брошу ее», — стучало в мозгу. Но вопросы было некогда задавать. Остановился автобус.

Они наконец вышли, и свежий воздух был как спасение.

— Холодно, — поежилась она.

Он покачал головой. Зла уже не было — только усталость.

Матвей ощутил нелепость своего положения — он даже не знал, где она живет. Дом только знал — она выходила из него, — он видел однажды. Налетел холодный ветер, растрепал волосы, но он не мог их поправить — некогда.

— В какой квартире вы живете? — спросил он, наивно рассчитывая на ответ.

Он случайно коснулся губами мочки ее уха, и тут же отпрянул.

— Не знаю, — последовал игривый ответ.

«Я сегодня сойду с ума», — подумал он.

— В какой ты живешь квартире? — повторил он.

— Неважно.

Он подавил гнев — что он мог сделать?

— Какая у тебя квартира? — произнес он по слогам. — Номер?

— Сто сорок пять.

— Слава богу!

Его опять стала мучить мысль об Ольге. И вдруг его уколол ее поцелуй, пахнущий водкой. Он отстранился. Молодая женщина тут же качнулась. И ему пришлось снова обнять ее.

Он быстро нашел ее подъезд. Лифт стоял на первом этаже. «Только в этом и повезло», — ненавидя себя, подумал он. Дверь открылась — точно гром грянул, — и они вошли в лифт. Тут уж она совсем обмякла.

Он удивился, что, когда открывал дверь, весь подъезд не проснулся. Они были у цели, и он облегченно вздохнул — мытарства кончались.

Лифт остановился на пятом этаже. А им надо было на шестой! Он транспортировал туда свою спутницу. Кому он сделал столько зла, что сейчас оно бумерангом возвращается назад?

Наконец они оказались на шестом этаже. Он облегченно вздохнул, когда нашел ее квартиру.

«Как быть? — думал он. — Позвонить и уйти?» Он был так унижен ее поцелуем! И ему казалось, что Ольга может сейчас увидеть его. И он все-таки не смел оставить ее одну, не сдав с рук на руки.

Звонок долго дробил крепкую тишину. Он стоял тихо, словно боясь спугнуть звонок. Последующие звонки были все раздраженнее и длиннее предыдущего. Но и их проглотила ненасытная тишина. А он с нетерпением ждал знакомства с ее отцом — хотелось услышать лекцию о моральном облике молодого поколения. Но Матвею уже было все равно.

Что будет говорить ей отец завтра утром?

О святости семейного очага, наверное.

Квартира молчала.

«Жизнь полна неожиданностей», — сказал он себе.

Он вздохнул:

— У тебя есть ключ? — Матвей старался не быть грубым, и это удалось ему.

Она не ответила.

Матвей взял сумочку из ее рук — чему она пыталась противиться. «Впервые лезу в чужую сумку», — со стыдом думал он. Он лез в сумочку — словно погружал руки в грязь. Ее пьяные руки пытались вернуть сумочку. «А если не окажется ключей?» — угрюмо подумал он. Чего только не было в ее сумочке — кроме ключей. Он уже хотел высыпать содержимое сумочки на пол, чтобы посмотреть, есть ли там ключи, когда нашел их.

Сжалившись над его стараниями, дверь открылась сразу.

Матвей включил свет в прихожей, и увидел себя и ее в зеркале — у него были всклокочены волосы, лицо было красно-синим, берета на голове не было. Молодая женщина щурилась на свет.

В комнате его спутница уснула сразу, лишь прикоснувшись головой к подушке. Несколько минут он смотрел на нее — грустно, спокойно. «Запачкает краской подушку», — подумалось ему.

Он выключил свет, прошел на кухню и открыл кран. Умылся холодной водой — лицо горело, как от ударов. Взял кружку, выпил ледяную воду. На столике стояла бутылочка «Фанты», но он постеснялся открыть ее.

Когда дверь квартиры за ним закрылась, он вжался спиной, ногами, затылком в стену и так простоял несколько минут. Ему не верилось, что все произошло с ним. Хотелось разбудить спящий подъезд, словно это он был во всем виноват.

На душе его было безлюдно.

Через день он встретил ее. Она смотрела вокруг чистыми глазами.

* * *

Утром он проснулся уставшим, разбитым, униженным.

Что-то сдвинулось в Матвее, изменилось навсегда, он чувствовал не только духовное, но и физическое перерождение — точно ему заменили его прежние мышцы. Вихрь внутренней жизни подмял под себя его наружную, видимую другим людям жизнь. И в этой наружной жизни — за редким исключением встреч с Ольгой — он был почти прежним и испытывал от нее неперестающую душевную боль, ибо чувствовал никчемность этой наружной, обязательной для всех жизни. Трещина между этими двумя жизнями все более увеличивалась.

Прежние половинки нельзя уже было совместить, и нельзя было вернуть прежнее чувство нераздвоенности бытия. Он почувствовал, что Ольга в Москве, когда шел по улице из булочной.

Ольга не разрешала звонить ей домой, но сейчас что-то толкало к телефонной будке. Он взволнованно набрал номер — гудки полетели из тишины.

Суровый мужской голос спросил:

— Вам кого?

Он не решился произнести ни слова и положил похолодевшую трубку.