Необходимей сердца - [38]

Ольга взглянула на него:

— Я устала, Матвей. Мне хочется покоя, а ты не сможешь мне его дать. Ты какой-то не такой. Хочешь, я тебя познакомлю, я хочу, чтоб ты был счастлив.

— Да, ты хочешь, чтобы я был счастлив. Спасибо. — Колокольчики звенели все сильнее. Он вдруг засмеялся. Он смеялся громко и отрывисто.

— Перестань, на нас смотрят, — рассердилась Ольга. Она никогда не слышала, чтобы он так смеялся.

Ее лицо было испуганным, и ему нравился ее испуг. Он так же непроизвольно перестал смеяться, как и начал.

— Ты давно решила это сказать? — колокольчики смолкали в нем.

— Да, давно.

— А почему не сказала раньше?

— Я жалела тебя. Пойми меня правильно. — Она переложила сумку из одной руки в другую. — Я к тебе хорошо относилась, но было лето, была другая обстановка.

— Была другая обстановка? Наверно…

— Да, другая.

— Я понимаю. Все проходит?

— Да. И я сейчас уйду.

— Я не хочу, чтобы ты уходила. Я хочу видеть тебя каждый день.

— Я уйду навсегда, поверь, это так!

Он хотел взять ее за руку, но она отняла руку.

— Не уходи сейчас.

Она посмотрела на него взглядом прежней Ольги:

— Ты должен оставить меня. — Она вздохнула. — Многие проходят через это.

— И ты?

— И я. — Она отвернулась. — Неужели ты думаешь, что я все эти годы ждала тебя?

— Нет, я так не думаю.

Пересиливая себя, Ольга сказала:

— Смотри. — Она достала из сумочки обручальное кольцо. Оно самонадеянно вспыхнуло. — Это моя будущая жизнь. Я прошу, не мешай мне больше. — Она помолчала. — Мы встречались с ним целый год. А перед летом поссорились.

— Ты была у него, когда мы приезжали из лагеря вместе?

— Ты не должен был этого спрашивать. Я была у подруги.

— Я не могу без тебя.

— Сколько можно ныть, — сказала она зло. — Не могу, не могу, — передразнила она. — Ребеночек.

— Ты не можешь так уйти.

— Мы дышали другим воздухом. Но хватит. Я уже сказала, что тороплюсь. Прощай.

Она быстро пошла прочь.

Он догнал ее.

Она резко остановилась:

— Уходи. — Ее лицо было совсем чужим. — Уходи сейчас же, я не хочу больше тебя видеть, мальчик.

— Оля…

Она наморщила лоб:

— Уходи.

Она отвернулась. Сделала шаг, другой.

Он видел, как она дошла до остановки и стала дожидаться автобуса.

Матвей не двигался.

Зачем идти? Куда идти?

Подошел пустой автобус. Ольга села в него. Автобус проехал мимо Матвея, унося Ольгу навсегда. Он не повернул головы. Он смотрел куда-то вдаль и только один в целом мире мог бы сказать сейчас, что он там видит…

* * *

Какой бы фокус зима в январе ни выкинула, все ей к лицу. Занавеска снега висела за окном два дня подряд, и было странно видеть, что она исчезла. Собака приветствовала окончание снега одобрительным лаем, а воробьи, мигом появившись из воздуха, дружно оккупировали мусорный ящик. Голуби важно ходили по тротуару, точно это благодаря им кончился надоевший всем снег, а потом взлетели под аккомпанемент собственных крыльев.

Хорошо было смотреть из окна на улицу. В комнату вошла мать.

— Ты ничем не занят? — спросила она.

— Нет, — ответил Матвей.

— Сходи в магазин. — И она сказала, что ему следовало купить.

И Матвей, награжденный за согласие сумкой, вышел на улицу. Было жалко наступать на снег, и, когда Матвей оглянулся, его следы оплывали. Нежно округлые сугробы обозначали границу дороги.

В магазине было тихо, и он показался Матвею очень просторным оттого, что за огромными окнами было все бело. Желтокожее масло, и бледный творог, и ковриги сыра сыто лежали на своих местах, готовясь перекочевать в сумки покупателей.

Он купил все необходимое и выбрался из магазина. На одной ветке тополя раскачивалась ворона и вопросительно смотрела, как бы говоря: а что у тебя в сумке?

К Матвею подбежал пес, понюхал сумку и просительным шагом двинулся за ним, не отставая.

— Есть хочешь?

Пес завилял хвостом и удивленно посмотрел на него печальными глазами, словно говоря: сам, что ли, не знаешь? Не было бы у тебя теплой комнаты, спал бы ты по холодным подъездам, узнал бы, каково слушать глупые вопросы.

Матвей улыбнулся псу, достал кусок колбасы и протянул ему. Тот вежливо, одними губами, не теряя собственного достоинства, взял кусок и сразу, не жуя, проглотил. Матвей вспомнил, как ждал Ольгу в лагере, и глазам стало больно от режущего белого света снегов. Нужно было купить еще и моркови. На снегу чуть темнел птичий почерк. Матвей внимательно посмотрел на буквы, но ни одной не разобрал и вошел в овощной магазин. Это был маленький магазин, в нем пахло картошкой и соленой капустой, выглядывающей из огромной бочки. Ему сразу захотелось ее, чтобы зажмурились глаза от кислоты.

Впереди Матвея стояли в очереди две женщины, одна быстро ушла, а вторая протянула продавщице газетный сверток, и та чуть брезгливо взяла его и удалилась в подсобное помещение.

Матвей стал раздражаться. Дома он читал интересную книгу и сейчас чувствовал себя так, будто оставил в комнате друга, который без него скучает.

Продавщица все не приходила. Что-то знакомое было в стоящей перед ним женщине: но Матвей не стал думать, что же именно: мало ли женщин, которые кажутся чем-то на кого-то похожи. За ним занял очередь мужчина, спросил:

— А продавщица где?

— Сейчас придет, — ответила ему женщина. — Что, по-вашему, и чаю нельзя попить?