Ненастье - [19]
— А всё-таки, за что они тебя? — спросил второй.
И Слёзушкин, как всегда, вкратце поведал, как он стал их компаньоном. Невидимых собеседников это развеселило. Они хохотнули.
— Ну, доктор, ты и впрямь малохольный. А что ж ты не открыл глаза и не назвался? Они б тогда тебя не бросили сюда.
— Дак, — попытался оправдаться Слёзушкин, — почём же знал, кто меня за загривок прёт.
Вскоре собеседники потеряли к нему интерес и стали разговаривать о своём. Рассказали друг другу, как оказались здесь, потом поругали крепко какого-то Чеботарёва, еще кого-то и стали строить план побега. На ощупь найдя окно, занялись испытанием решётки на прочность. А Слёзушкин трясся от холода и вспоминал оставленные на вешалке шапку и тулуп и беспрестанно вопрошал Господа: за что он шлёт ему такие мучения. Но ответа не было.
Безрезультатно попыхтев над решёткой, сокатолажники сели отдохнуть. Тот, что сел ближе, почувствовал, что Слёзушкин трясётся и ощупал его.
— Мать честная! Доктор-то у нас почти что голый!
Второй тоже потрогал Слёзушкина и присвистнул.
— Вот изверги: в такой холодрыг посадили в подвал раздетого невинного человека.
— Не посадили, — поправил первый, — а забросили.
И, поднявшись, пробрался к двери.
— Чево долбишь? — спросили из-за двери на первые стуки.
— Человек тут у нас невинный замерзает.
— Ну так согрейте.
— Больно весёлый ты, а вот ему не до весёлья. Он доктор, а не партизан и не красноармеец. Ступай, доложи начальству.
За дверью помолчали.
— Откуда у вас там доктор?
— Последним забросили, по ошибке.
Опять помолчали.
— Брешешь поди, пёс краснобрюхий? Скажи уж сразу, что Карл Маркс там с вами.
— Слушай, солдат, если на тебе есть крест, поди, доложи начальству. Грех на тебя ляжет, коли доктор околеет.
— Ну, смотри, ежели брешешь — окно в подвал отворю, штоб язык примёрз.
Прошло не менее получаса, пока отворилась дверь и, освещая подвал трёхлинейкой, спросили:
— Который тут доктор?
И опять Слёзушкин оказался в кабинете, в котором был минувшим утром. Но только за столом в этот раз сидел не кудлатый красноармеец, а аккуратно остриженный, с тоненькими усиками, в кителе, при погонах и портупее, возмужалых лет офицер. А на столе горела всё та же лампа.
Как только Слёзушкин появился в кабинете, офицер впился в него взглядом и молча долго разглядывал. Чем дольше длилось молчание, тем сильнее начинал волноваться Слёзушкин.
Дверь тихонько отворилась, и на пороге появился солдат.
— Ваше Высокоблагородие, чай готов! — приняв стойку «смирно», бодро доложил он. — Разрешите подать?
— Давай, — разрешил офицер и обратился к Слёзушкину. — Так значится вы доктор?
— Да… Ваше Высокоблагородие.
— Очень хорошо.
«Чем же это хорошо?» — чуть было не ляпнул Слёзушкин, да вовремя одумался.
Принесли чай. Кружка, исходящая паром, сразу притянула к себе взгляд промёрзшего до костей Слёзушкина. Сделав глоток чая, офицер спросил:
— К красным, уважаемый, вы какое имеете отношение?
— Никакого.
— Странно, — и, отхлебнув ещё чая, уставился на допрашиваемого.
— Пашто? — спросил тот.
— Да потому. Вы говорите, что не имеете к ним никакого отношения, а застали мы вас где? В их логове!
Вид офицера стал суровым, взгляд жёстким, пронизывающим. Слёзушкин окончательно растерялся и расстроился.
— Что, уважаемый, нечего сказать? — голос офицера стал набирать высоту. — Тогда отвечайте на вопросы и не юлите! На какой должности вы у них состоите?
«Господи! — взмолился про себя Слёзушкин. — Буди мине грешному!»
Дверь отворилась, и на пороге вновь появился тот же солдат.
— Разрешите обратиться, Ваше Высокоблагородие?
Офицер кивнул — можно.
— Там к вам купец какой-то домогается. Говорит, по срочному делу
Вынув из кармана часы, офицер посмотрел на циферблат.
— Ещё только начало седьмого, а они уже со срочными делами! — И, немного подумав, разрешил: — Ну, хорошо, впусти его, но только предупреди: две минуты.
В кабинет шумно ввалился Бабушкин.
— Ваше Высокоблагородие, — забасил он с порога, — восстановите справедливость Божью! Красные ограбили и всё моё добро, приказчик проследил, свезли сюда. Распорядитесь, чтоб ево возвернули. По списку. А всё, што армии необходимо, в пределах разумного, я сам, по доброй воле выделю!
Своим басом и появлением Бабушкин, казалось, заполнил весь кабинет. И Слёзушкину вдруг почему-то стало спокойней. Даже офицер слегка растерялся под его напором. Он что-то попытался спросить или просто сказать, но Бабушкин не умолкал ни на секунду и всё совал ему какую-то бумажку. Видимо, список украденного красными добра.
— Истинный крест, Ваше Высокоблагородие, по миру пустили, варнаки грёбаные! Вот тут всё указано. Всё до фунта, всё до вершка! Восстановите справедливость! А ежели надобно, я свидетелей в миг представлю. При ком брали, при ком… — и тут он заметил стоящего неподалёку от стола Слёзушкина и радостно вскричал, тыча в его сторону большим толстым пальцем. — Да вот же, Ваше Высокоблагородие, вот он свидетель, што я в подвале сидел, претерпевал унижения, мучения и холод, пока меня грабили ироды!
И проворно подскочив к Слёзушкину, радостно, как близкого родственника, жулькнул его.
— А ить он, Ваше Высокоблагородие, тожеть пострадал от красных! Всю ночь просидел со мной и чуть не окочурился!
Осень-зима 1822–1823 г. Франция, Англия и загробный мир.В публикации бережно сохранены (по возможности) особенности орфографии и пунктуации автора. При создании обложки использована тема Яна Брейгеля-старшего «Эней и Сивилла в аду».
Это книга о двух путешествиях сразу. В пространстве: полтысячи километров пешком по горам Италии. Такой Италии, о существовании которой не всегда подозревают и сами итальянцы. И во времени: прогулка по двум последним векам итальянской истории в поисках событий, которые часто теряются за сухими строчками учебников. Но каждое из которых при ближайшем рассмотрении похоже на маленький невымышленный трагический или комический роман с отважными героями, коварными злодеями, таинственными загадками и непредсказуемыми поворотами сюжета.
Повесть посвящена одному из ярких и замечательных событий Великой французской буржуазной революции XVIII в. — восстанию 10 августа 1792 г., когда парижские санкюлоты, члены рабочих секций, овладели штурмом Тюильри, покончив с монархией.
Приключения атаманши отдельной партизанской бригады Добровольческой армии ВСЮР Анны Белоглазовой по прозвищу «Белая бестия». По мотивам воспоминаний офицеров-добровольцев.При создании обложки использованы темы Андрея Ромасюкова и образ Белой Валькирии — баронессы Софьи Николаевны де Боде, погибшей в бою 13 марта 1918 года.
Что мы знаем об этой земле? Дикая тайга, где царствуют тигры. Оказывается нет, и здесь стояли могучие государства с прекрасными дворцами и храмами, но черный ветер из монгольских степей стер их с лица земли, оставив только сказки и легенды в которых герои живут вечно.
Леонид Рахманов — прозаик, драматург и киносценарист. Широкую известность и признание получила его пьеса «Беспокойная старость», а также киносценарий «Депутат Балтики». Здесь собраны вещи, написанные как в начале творческого пути, так и в зрелые годы. Книга раскрывает широту и разнообразие творческих интересов писателя.