Невольно Владимир Алексеевич вернулся мыслями в далекое прошлое, когда он, молодой, не обременённый заботами и печалями, вместе со столь же юным будущим императором, вошёл в число первых студентов только созданной Высшей Академии Магии.
Отец Александра, Павел Третий, давно лелеял мечту о создании подобной академии на территории Российской Империи. Причем, желал ее сделать именно международной.
Похожие учебные заведения уже были на тот момент в Европе, в частности, в Германии, но все они имели закрытый характер, напоминали скорее школы для избранных. А российский самодержец желал, чтобы в академии могли обучаться все одаренные, вне зависимости от сословия.
Долго Павел ломал сопротивление бояр, не желающих отдавать своих отпрысков в новое учебное заведение, где пришлось бы делиться родовыми секретами. Но самым весомым и неопровержимым аргументом стало зачисление в академию наследника престола и его ближайшего друга, Владимира Громова. Теперь за право обучения в Высшей Академии Магии шла борьба не на шутку. Сначала главным плюсом считали возможность войти в ближайшее окружение будущего императора. Но позже оценили и качество образования.
На роль ректора выбрали всеми уважаемого князя Морозова. Сильнейший архимаг воды, спокойный, обладающий железной силой воли, он за несколько лет смог создать идеальную систему обучения студентов.
По прошествии лет учиться здесь стало не просто престижно, но и обязательно для отпрысков высших родов государства. Пример, поданный однажды, работал до сих пор.
Исключением стал Владимир, абсолютно лишенный дара, да этот выродок Алексей.
Сегодняшние откровения Александра глубоко затронули что-то в душе Громова. Ведь и он, глядя на финского мальчишку, всегда вспоминал о своем провале с захватом замка, с уничтожением рода Торвиггов, с последующими решениями, перевернувшими жизни многих людей.
А по дворцу уже идут шепотки, что младший сын императора куда лучше бы смотрелся на троне, чем Владимир. И это приводило канцлера в бешенство. Нет, не такие планы он строил, определяя судьбу осиротевшего финна!
А наследник тоже хорош! Донесения о его распутстве и злобе приходили чуть ли не ежедневно. И ведь сколько раз настоятельно рекомендовал Громов Александру отправить сына на учебу в Европу в надежде, что тот остепенится! Но тот ни в какую не соглашался, видимо, понимал, что там Владимир совсем отобьётся от рук, еще больше распоясается. Поэтому и предпочитал его держать при себе. И это еще больше злило придворных, которые все чаще смотрели в сторону Алексея.
Да что там придворные! Уже по всей столице ходили разговоры, что Владимиру не место на троне. Своими выходками он умудрился настроить против себя всех, кого только мог. И чувствовал всеми фибрами души старый, прожженный политик — не дадут законному наследнику взойти на престол, начнется кровавый и беспощадный бунт. И на блюдечке преподнесут империю подкидышу! И ведь поздно уже говорить, что Алексей — не родной сын Александра Романова, не поверят. Столько лет канцлер сам, своими руками, делал все, чтобы эта тайна была глубоко похоронена и всеми забыта! Но как об этом узнал Владимир? И чего теперь ожидать от него? Черт, как же все сложно!..
Ко всему прочему выяснилось, что Владимир бесплоден. Лучшие лекари разводили руками. Магия оказалась бессильна. И что теперь? Если раньше оставалась слабая надежда на то, что старший сын императора сможет зачать ребенка, который стал бы достойным претендентом на трон, а Громов, при наилучшем раскладе, взял бы на себя роль регента при малолетнем императоре. Алексея на трон?!!! Да не бывать этому! Чтобы последыш из рода мятежных князей занял трон Российской Империи?!
К тому же, тот начал якшаться с Таракановым, за которым давно наблюдала Тайная Канцелярия, подозревая в слишком тесных связях с иностранцами. И хотя их позиция при дворе была откровенной слабой, сторонники среди высших аристократов империи у них были.
— Нет, — успокаивал себя Владимир Алексеевич, — все, абсолютно все решения, которые я принимал и принимаю — верны! Потому что превыше всего интересы империи, а род Громовых от неё неотделим!
Уверившись в собственной непогрешимости, всесильный канцлер принялся ожидать новостей.
* * *
Ночь после событий в кофейне была ужасной. Вымотанный до предела и физически, и морально, я, тем не менее, долго не мог уснуть. Стоило прикрыть глаза, как передо мной вновь вставали ужасные картины — взрыв, крики, покореженные тела… То и дело вздрагивая, бессвязно вскрикивая, я просыпался, затем снова забывался коротким сном. В итоге утро я встретил в угнетенном состоянии духа, но преисполненный мрачной решимости не оставлять этого дела на самотек. Я должен узнать, кто виновен в этом жутком происшествии! Неужели это была новая попытка Владимира расправиться со мной?! И тогда все эти смерти и увечья — на моей совести!
Я просто не мог заниматься повседневными делами. Каждую минуту я вспоминал маленькую девочку со слипшимися от крови волосиками, рыдания юного поэта над телом погибшей возлюбленной… Надо хоть что-то предпринять!
Уже было решившись нанести визит матери-императрице, с просьбой позволить мне выделить какие-то средства для помощи пострадавшим, я стал собираться. Но тут с докладом вошёл один из гвардейцев, что охраняли мои покои. Сообщив, что прибыли великие княжны Елизавета и Екатерина, он замялся, явно желая что-то сказать, но не решаясь. Я вопросительно смотрел на него.
