Ненасилие как мировоззрение и образ жизни - [5]

Применить силу или по крайней мере какое-то принуждение св. Василий считает возможным и в случае других «нарушений законов общежития». Например, в 270-м письме¹² (Т. 3. С. 340) о похищении девицы он прямо указывает: «...вооружись против преступления, как должно; и девицу, где ни отыщешь, употребив все усилия, отними и возврати родителям; а самого похитителя лиши общения в молитвах, и провозгласи отлученным также и тех, которые помогали ему... каждого со всем домом лиши на три года общения в молитвах. И то селение, которое приняло к себе похищенную, скрывало ее и даже удерживало силою, не исключая никого из жителей оного, отлучи также от общения в молитвах...».

Особое место занимает 217-е письмо¹³ к Амфилохию о правилах. В 55-м, 56-м и 57-м правилах святитель касается вопроса об убийстве и устанавливает порядок покаяния за убийство. В частности, в 55-м правиле св. Василий указывает, что те, кто вступили в битву с разбойниками, если они не являются служителями Церкви, не допускаются до причастия. Те же, кто принадлежит к причту, должны быть низложены со степени. При этом архиепископ ссылается на следующие слова Евангелия: «...все, взявшие меч, мечом погибнут» (Мф. 26, 52) (Т.З. С. 253). Подобное запрещение мы встречаем в 13-м правиле 188-го письма¹⁴, в котором пришедшему с войны запрещалось причащаться в течение трех лет (письмо 188, 13)¹⁵. И это несмотря на то, что, подобно Афанасию Александрийскому (см. письмо к Аммуну), св. Василий полагал, что убийство на войне не есть преступление (письмо 188, 13) и даже солдат может сохранять в себе чистоту веры и жизни (письмо 106, а также гомилия о воине-мученике Гордее). Если же человек виновен в произвольном убийстве, то он в течение 20 лет не должен приобщаться. В случае непроизвольного убийства причащаться не дозволялось в течение 10 лет.

* * *

Среди огромного наследия архиепископа Иоанна Златоуста (ок. 344/354—407 гг.) мне хотелось бы выделить его письма к диакониссе Олимпиаде. Они написаны во время второго изгнания святителя (404— 407 гг.) и касаются самых различных аспектов проблемы страдания в жизни христианина. В письмах отразился тяжелейший опыт самого Хризостома. В это время ему пришлось в полной мере испытать ненависть врагов (среди которых были жена императора Аркадия императрица Евдоксия и собратья-епископы), жестокость воинов, суровость климата и тяжелые болезни. Вот как сам святитель описывает этот период своей жизни: «Что, в самом деле, значит быть изгнану из города и менять места за местами, быть отовсюду гониму, терпеть лишения имущества, быть влачимым по судилищам, подвергаться истязаниям со стороны воинов, терпеть страдания от получивших бесчисленные благодеяния и быть оскорбленному и от слуг, и от свободных...» (письмо XVI, I)¹⁶.

Может быть, поэтому с особым интересом читаются его слова об отношении к гонителям: «Если же хочешь уж плакать, то оплакивай тех, кто совершает подобное, виновников этих зол, рабов, которые и на будущее время скопили себе самим величайшее наказание и здесь уже получили крайнее наказание, так как очень многие презирают их, считают врагами, проклинают и осуждают. Если же они не чувствуют этого, то по этой причине в особенности жалки и достойны слез, подобно тому как одержимые душевною болезнию...» (письмо VII, 1). Хризостом подчеркивает, что жалеть врага необходимо хотя бы потому, что преступлениями он убивает свою душу. Судьба грешников, которые причиняют другому человеку страдания, соблазняют его и не каются, — ужасна (письмо II, 10).

Но отношения с врагом имеют еще один аспект. В третей беседе о диаволе св. Иоанн задается вопросом о том, для чего добрые и злые люди живут на одной Земле. И отвечает: чтобы доставить друг другу великую пользу. Пример людей добродетельных может побудить тех, кто предается пороку, к исправлению. Добрые же «являются в большей славе, когда, находясь среди препятствующих им жить праведно и влекущих ко греху, крепко держатся добродетели» (3-я гомилия о бессилии диавола, 1,265).

Подобное отношение вызывало естественную потребность молиться за причиняющих человеку зло¹⁷. В первой гомилии о Кресте и разбойнике св. Иоанн Златоуст призывает: «Итак, будем подражать Господу и молиться за врагов» (5, 405—406; см. также 408). Так же, как и Василий Великий, святитель Иоанн ставит вопрос, возможно ли в этом подражание Богу. И отвечает: «Можешь, если желаешь, потому если бы ты был не в состоянии подражать, то как бы сказал (Спаситель): "научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем" (Мф. 11, 29)? Если невозможно было бы подражать, то не сказал бы Павел: "Будьте подражателями мне, как я Христу"» (1 Кор. 11, 1). За врагов молился побиваемый камнями первомученик и архидиакон Стефан (Деян. 7, 60). И не просто молился, но «преклонив колена, с сердечным сокрушением и с великим состраданием» (1-я гомилия о Кресте и разбойнике, 5,406-407).

Такая позиция находит подтверждение и в Ветхом Завете. Моисей молится за евреев, которые его гонят (Исх. 32, 32), Давид — за народ (2 Цар. 24, 17), Самуил считал грехом не молиться за врагов (1 Цар. 12, 23) (1-я гомилия о Кресте и разбойнике, 5, 408). И, конечно, Хризостом не может умолчать о молитве за врагов столь высоко чтимого им апостола Павла (2 Кор. 11, 24-25; Рим. 9, 3-4) (1-я гомилия о Кресте и разбойнике, 5, 415—418). В этом же ряду стоит крестивший св. Иоанна архиепископ Антиохийский Мелетий. Златоуст был свидетелем изгнания его из родного города. Народ был возмущен ссылкой святителя и пытался помешать воинам. Но Мелетий, увидев «бросаемые камни,... покрыл голову начальника своими одеждами, и врагов пристыдив чрезмерною кротостию, и вместе ученикам своим преподав наставление, какое должно оказывать незлобие к обижающим, и как не только не следует делать им никакого зла, но, если и от других угрожает им опасность, то и ее отклонять со всею ревностию» (гомилия о Мелетий, 2, 517-518).