Немота - [41]

Вернулась она с блокнотом на спирали в голубом переплёте.

— Что это?

— Посмотришь наедине.

Недоумевающе кивнув, я бережно уложил странный сюрприз в рюкзак и, поблагодарив её за потрясающе проведённое время с ощущением, будто снял пенку с вишнёвого сиропа, в сладком дурмане попрощался.

Дома сразу же заглянул в блокнот. Не переодеваясь, не оттягивая момент — разулся, снял куртку, зажёг ночник на кухне и, прочитав несколько предложений, оцепенел:

Выпила бутылку «Сангрии» — в глазах плывёт, но как-то не легчает. Страшное слово НИКОГДА. Беспощадное, ледяное. Как идти босиком по стеклу в выеденной пустоте. Ни звуков вокруг, ни следов чьего-либо присутствия. В июне мне необходимо было поговорить с тобой.

Сглотнув, я невольно отвёл глаза. Дневник? Однако, вынув из кармана сигареты и прикурив от спички, стремительно продолжил читать:

Впервые за три года проснулась такая вот необъяснимая потребность. Я верила, что ты ответишь. Придумывала диалоги, собрав ворох вопросов, а вчера узнала, что тебя нет. Адресат недоступен. Живы страницы в соцсетях, живы глаза на фото, воспоминания, но тебя самого нет. По инерции захожу в открытую беседу — сообщение висит непрочитанным, а рёбра давят с такой силой, словно металлической стружкой поперхнулась: больно и не дышится. Мираж. Так много хотелось сказать. Так много НУЖНО было сказать. В данный момент завидую верующим — у них есть надежда, а у меня более ничего. Разве что тошнота. Не только от подходящего к горлу вина — от разочарований в людях. От себя. От окружающей желчи. Несправедливости. Боязнь физической боли спасает от суицида, но это лишь пока. Не знаю, что будет дальше. Настоящее напоминает грязную воду, в которую погружается моя бумажная комната — быстрый и неотвратимый конец. Я не капризничаю. Подобная жуть снится периодически, отчего наступление ночи сравнимо с наждачкой, что скребёт воспалённую рану. Вода, сцены из детства и заснеженный сельский дом с приглушённым светом — те образы, от которых бегу вместе с таблетками. Сколько барбитуратов надо выпить, чтоб избавиться от кошмаров? Жестоко говорить такое человеку, которого больше нет. Сны о тебе станут очередной пробоиной. Без дна.

28 августа

13

Впопыхах успела взять предпоследний билет на послезавтра. Плацкарт, боковушка. Не думала, что уехать из Питера в сентябре так проблематично. Если б в грудной клетке не было так черно, то вполне себе даже романтично.

31000 — 2700 = 28300 (минус билет)

28300 — 1900 = 26400 (минус гостиница на первый день).

Затратно, но альтернативы нет. Думаю, хватит. Главное, чтоб с работой сложилось сразу.

• купить «Риностоп» и снять денег с карты.

7 сентября

Полночь. Стоим на невзрачной станции. Сосед сверху, худощавый мужик лет пятидесяти пяти, спит. Удачный попутчик — недоставучий, положительный, запавшие карие глаза смотрят с неподдельной душевностью. По доброте уступил мне нижнюю полку и простуженным голосом предложил бутеры с сыром. Я не отказалась. Как-то слишком человечно это было, только еда стала резиновой и постной на вкус. Съела силком, зато чашками пью пресный чай, пялясь в окно. В вагоне зябко. Из приоткрытого окна веет халвой, а из каморки проводницы — варёной кукурузой. Люди, накинув ветровки, в тапочках вывалили курить. Кто-то побежал за напитками и выпечкой, кто-то заваривает растворимый кофе. Пожилая пара напротив под детский гомон разгадывает кроссворды, а девушка восточной наружности, поедая пирожок с картошкой, отправляет голосовые смс-ки. Странно, но при обострившейся социофобии сейчас мне даже нравится весь этот кипиш, глушит мысли.

Помнишь синее пальто, в котором я приехала к тебе на осенних каникулах? Расклешённого силуэта, с капюшоном и заедающей молнией? Оно было куплено матерью без примерки и оказалось такой несуразной длины, что выглядывающие из-под него икры представлялись выгнутыми сосисками — пухлыми и кривыми. Ты говорил, что ставя ноги крест-накрест, я подсознательно отталкиваю тебя, а мне было стыдно. Так жутко я комплексовала, глядя на линию твоих сомкнутых губ, на тонкие пальцы, волосы с шоколадным отливом, убранные за уши. От тебя пахло по-взрослому. Опьяняюще, незнакомо. Черты лица заострились, взгляд сделался более осознанным, взвешенным. Мне нечего было дать в ответ. Я смотрела на тебя, а внутри щемило от боли. Или от предчувствия конца. Ты был далеко, гораздо дальше, нежели разделявшие нас километры. Помню, как уткнулась на перроне в твой полосатый шарф, а в поезде ревела, так плотно стиснув зубы, что из десны хлынула кровь. Патетика, да. Не забылась и терпкость самодельного глинтвейна, что мы пили на набережной. Ветер колол лицо, пальцы обветрились, с террасы кафешки доносились избитые хиты завершившегося лета. Сумеешь вспомнить, какое слово с меня взял тогда? Едва ли сдержу его. Упавшая горстка инея растаяла, превратившись в топь.

9 сентября

Ночёвка в гостинице отменяется, я нашла съёмную однокомнатную хрущёвку. Бюджетного плана, без удобств — для меня в самый раз. Ключи получу вечером, поэтому сейчас сижу в нелюдимом сквере, пытаюсь уловить связь с реальностью. Забавно. Будто в другой город приехала — оно так-то логично. Что я тогда в шесть лет видела, кроме окружённого осиновой рощей частного сектора, за пределы которого мы с бабушкой выбирались по субботам, прогуливаясь исхоженными тропинками к продуктовому рынку?