Немного удачи - [95]

У парней в окопах совсем не было шансов, да? Бронетанки шли прямо на них, проезжали по ним и, слегка разворачиваясь, давили их гусеницами. И от кучи мин не было никакого толку. Они даже не смогли остановить бронетанки – те прошли прямо по ним. К полудню сражение рядом с позицией Фрэнка закончилось, и он оказался в ловушке в своем небольшом укрытии. Соседнего снайпера, Кортни, подстрелили, похоже, насмерть – Фрэнк видел, как он, не двигаясь и не издавая звуков, лежит на сухом склоне. Раненые всегда издавали какие-нибудь звуки. Остальные, если они выжили, сидели тихо, как мыши, как и сам Фрэнк, в ожидании темноты. Он надеялся, «Штуки»[66] не станут тратить время и обстреливать его, но эту выемку на склоне холма он выбрал специально – сверху, сзади и спереди его не было видно, только снизу, но там сейчас ничего не происходило. Немцы ушли дальше, оставив за собой ужасающую кучу брони и трупов, разбросанных по перевалу. Фрэнк вытащил компас. Утром Эйзенхауэр был в Сиди-Бу-Зид, и бронетанки явно шли туда. Сиди-Бу-Зид располагался к востоку-юго-востоку. Фрэнк вспомнил еще один город – кажется, название начиналось на «Т» – он слышал, как о нем говорили, но, конечно, не мог прочитать название, написанное по-арабски. Так или иначе, тот город находился на северо-северо-западе. Фрэнк убрал компас, лег обратно и стал ждать, пока рухнет солнце и запылают звезды. Луна почти полная, но взойти должна была только около полуночи. Фрэнк прикинул, что у него около четырех часов, чтобы куда-нибудь добраться.

К тому моменту, как в новостях показали шествие пленных после высадки в Дьепе, Розанна и все остальные уже знали, что Юлиус погиб, поэтому не вглядывались в лица проходивших солдат в поисках знакомого. Однако после сражения в Кассеринском проходе («Очередное фиаско! – утверждал Уолтер. – Эти немецкие парни уже годами сражаются, а американцев отправили прямо с фермы, чтобы те потерпели поражение!») они не знали, где Фрэнки. Знали только, что он был в дивизии, бригаде и роте, угодивших в самое пекло, в той самой танково-пехотной бригаде, позволившей заманить себя в ловушку и уничтожить. Они знали, что Фрэнки снайпер; это была их единственная, хотя и слабая надежда. Увидев новости в Ашертоне, Розанна стала молиться, но в то же время подумала: «Что ж, если его возьмут в плен, их ждет пара сюрпризов». Приятная мысль, но она не надолго ее успокоила. Однако всего через два дня после новостей они получили письмо. Фрэнки принимал участие в сражении, но, подозревая, что, уничтожив танковые бригады и пехоту, немцы вернутся, чтобы добить лежачих, отступил в горы («Довольно жарко и сухо. К середине дня я недалеко ушел») на три дня. К счастью, выиграв сражение, Роммель прекратил операцию («Наверное, решил, что с нами покончено», – писал Фрэнки), так что американцам удалось перегруппироваться. Все равно жертв были тысячи, а их командира, Фреденхолла, сняли с поста («Позорище», – высказался Фрэнки). Естественно, Розанна была счастлива, что Фрэнки жив – и не просто жив, но и в полном порядке и ведет себя как обычно. Она даже испекла ему имбирное печенье, уложила в коробку и отправила по почте. Она выбрала имбирное, потому что оно дольше всего хранилось, а по прибытии по адресу через несколько недель становилось даже вкуснее. По правде говоря, она сомневалась, что он получит посылку, но любой, кто открыл и съел бы их по дороге, заслуживал угощения.

Уолтер клялся, что никогда и не сомневался в том, что Фрэнки объявится, – разве он не делал так всегда? Он беспокоился, что Фрэнка накажут за то, что он бросил свою часть, но, может, снайперы и должны так поступать. В итоге его еще и повысили – Фрэнк один уложил целую немецкую минометную команду. Теперь ему присвоили звание капрала.

– Надеюсь, это не значит, что он кем-то командует, – сказал Уолтер.

Но, по словам Фрэнки, как раз это оно и значило. Он командовал пятью снайперами.

К письму он приложил фотографию себя вместе с парнем по имени Лайман Хилл, с которым служил в Миссури и Огайо. Тот в сражении не участвовал. Фрэнк со дня на день ожидал нового сражения. Розанна снова и снова перечитывала эту строчку: «Мы со дня на день пойдем за теми гансами, и, должен сказать, я не могу этого дождаться». Потом он написал: «С любовью, ваш сын Фрэнк». На письмо, в котором Розанна рассказала ему про Юлиуса, он так и не ответил. Розанна не знала, хотела бы она, чтобы он получил то письмо, или нет, поскольку не знала, хорошо или плохо для солдата ощутить свою смертность. Тем временем ее брат Гас пошел в армию, и чем он занимался? Лежал во чревах самолетов, бомбивших немецкие промышленные города (правда, Розанна не знала какие). По идее он фотографировал, попали бомбы в цель или нет. Он перестал писать домой – по мнению бабушки Мэри, потому что не хотел, чтобы его жена, Анджела, рассчитывала на его возвращение. Анджела слегла и подумывала о том, чтобы уехать к родным в Миннеаполис. Розанна считала это хорошей идеей.

А Уолтер, Джоуи и Джон все сеяли, сеяли, сеяли, а потом культивировали, культивировали, культивировали. Стояла хорошая погода. Джоуи отлично выращивал кукурузу на посевы, и Уолтер перестал жаловаться и даже указывать Джоуи, что делать. Теперь всем указывал Джоуи, и в результате они заработали кучу денег. Достаточно, чтобы Джоуи мог обустроить в ветхом домишке Рольфа ванную комнату и даже пристроить эркер в гостиной. Иногда он возил Минни в кино в Ашертон, но в таком случае Розанне приходилось сидеть с миссис Фредерик. Она не возражала: просто читала миссис Фредерик вслух, и несчастная женщина вела себя довольно тихо. Она так исхудала, что Розанна понятия не имела, как она еще жива, но вины Минни в этом не было. Минни кормила ее хорошими, питательными блюдами, например рубленым мясом и шпинатом в белом соусе или яичницей с мелко нарезанным беконом, и давала ей пить молоко со сливками, но проку от этого никакого. Бабушка Мэри говорила, в старости это нормально: когда жизнь больше ничего не может тебе дать, пища просто проскакивает сквозь тебя.