Немного удачи - [112]

Джо почти не виделся с Фрэнком, когда тот был дома, и оправдывал это тем, что подошло время сева. Как-то раз Фрэнк помог ему на поле Фредерика, которое теперь занимало сотню акров и было плоским, как доска. Потом Джо подумал, что, наверное, зря он на это согласился. Он видел, как Минни наблюдает из окна за трактором, сначала внизу, потом наверху. Дважды она подходила, чтобы посидеть с Фрэнком. Каждый раз, как он что-нибудь говорил, она улыбалась, а когда, здороваясь, Фрэнк поцеловал ее в обе щеки, слегка покраснела. Джо знал совсем другую Минни – его Минни была практичной и приземленной, всегда была рада его видеть, но если он пытался обнять ее, она ускользала, словно рыбка в пруду. Она всегда говорила: «Это не для меня, Джо. Не знаю почему», – и он верил, что, если она передумает, он будет первым в очереди. Но он не был первым.

Однажды, когда Джо культивировал это поле и зашел в дом, чтобы наполнить бутылку с водой и снова смочить бандану, которую надевал под шляпу, Лоис спросила:

– Так… объясни мне кое-что. Почему все прямо-таки кидаются в ноги твоему брату Фрэнку?

– Ну, он участвовал в нескольких довольно крупных сражениях.

– Да, но дело не в этом. Все говорят, что дело в этом. Но потом добавляют: «О, Фрэнк. Я всегда знала, что он далеко пойдет».

– Минни так говорит.

– И все остальные тоже. Он похож на Генри Фонду, он такой высокий и сильный. Раньше он был блондином, но так ему даже лучше. – Она довольно умело подражала Минни. – Лично я этого не вижу. По-моему, он несколько жутковатый. Ты мне нравишься больше. Ты хороший.

– Ну, меня ты знаешь.

– Ты правда хороший, – настаивала она. – Ты каждый день нам помогаешь, и лично я это знаю.

– Ну, наверное, я просто не могу иначе, – сказал Джо.

– Говоришь так, будто это недостаток.

Ночью, лежа в постели, Джо задумался над тем, правда ли то, что он помогал Минни и Лоис, казалось ему недостатком. На противоположном конце комнаты развалилась его колли Нат, на подстилке, которую Джо сделал ей из старого покрывала, а в гостиной спали кошки на своих обычных местах – Пеппер на стуле возле окна, а Бустер на радиаторе. В старом амбаре он, последний в районе, по-прежнему держал двух дойных коров, Бетти и Буп. Когда они приносили потомство, он продавал телят на мясо, но прежде давал им имена и оставлял их жить с Бетти и Буп, пока им не исполнялось несколько месяцев. Пару родившихся в этом году он назвал Гарри и Билл, хотя Билл была телкой. В клетке он держал четырех кроликов – Ини, Мини, Майни и Мо, – хотя они ему были ни к чему. Розанна спрашивала: «А слепням ты тоже даешь имена?», а Уолтер всегда качал головой – если давать имена животным, которых сам потом должен будешь убить, это непременно приведет к трагедии. Розанну особенно возмущало, что он пускает кошек в дом, а ведь она даже не знала, что Джо позволял им ходить по кухонному столу и стойке. Его случай уже такой же тяжелый, как у Рольфа? Чем занимался Рольф в этом доме, что свидетельствовало бы о том, как он опускается на дно?

После отъезда Фрэнка Минни сообщила Джо о своих планах: мать умерла, и, может быть, им с Лоис лучше переехать в Сидар-Фолс, чтобы она наконец выучилась на преподавателя и сделала что-нибудь со своей жизнью. Лоис осталось два года до окончания школы – она могла бы провести их в такой школе, где никто ничего не знает о них, или об их отце, или об их матери. Это пошло бы на пользу им обеим. Лучше смириться с тем, что они теперь сами по себе. Джо знал, что Роланд Фредерик не склонен к насилию, однако непредсказуем. Он ушел бог знает куда, но всегда мог снова объявиться.

Все это было очень хорошо, и он был такой хороший, такой, черт возьми, хороший, что просто сказал:

– Так ты и должна поступить, Минни. По-моему, это замечательная идея.

До Сидар-Фолс сколько, шестьдесят-семьдесят миль? Он не мог ездить на такое расстояние, ведь дома его ждали Бетти и Буп, Пеппер и Бустер, Ини, Мини, Майни и Мо.

В конце концов Артур подыскал Фрэнку государственную работу, но не в Вашингтоне, а в Огайо, неподалеку от Дэйтона. На этой работе Фрэнк обнаружил, что не он один гадал, почему немецкая армия была настолько хороша. В его обязанности в Огайо входило чтение документов – тысячи и тысячи листов, тонны и тонны бумаг, открытых, найденных, обнаруженных союзниками по всей Германии в последние два года войны. Его даже ждал сюрприз: отряд из его родной Седьмой армии вышел из Берхтесгадена, наверное, даже в тот самый день, когда Рубен нашел пуговицу с ложкой, и направился в пещеру неподалеку – ту самую пещеру, где Гиммлер хранил все свои бумаги и вход в которую он взорвал перед самым концом войны. Из найденных в той пещере документов больше всего обсуждали эксперименты с замораживанием людей. Если погрузить человека в ледяную воду, через сколько времени его уже нельзя будет оживить? Судя по всему, от часа до двух. Ученые анализировали все показатели умирающих подопытных: температуру, кровь, мочу, пульс. Насколько Фрэнк понял, некоторых успешно оживили, погрузив в горячую воду.

Но его заинтересовали не те документы, в которых говорилось, как сделать сыр за девяносто минут, или о воздействии «ионизированного воздуха», или как утеплить вискозу, гофрируя нити. Он проявил некоторый интерес к веществу под названием «Перистон», очевидно, являвшемуся искусственной кровью, и к тому, что немецкие подлодки так хорошо контролировали тепло, что могли плавать несколько месяцев, не поднимаясь на поверхность за питьевой водой. Больше всего его привлек инфракрасный оружейный прицел с дальностью три километра в темноте. Фрэнк сразу ощутил, что его разглядывали в такой прицел, может, даже не один раз, и он был флуоресцентной картинкой на крошечном экране. Оказалось, что морпехи на Тихом океане тоже применяли эту штуку после того, как ее конфисковали у немцев, но Фрэнк ничего об этом не слышал.