Немного удачи - [111]

– Было бы здорово, – согласилась Лиллиан.

Вечеринку по случаю возвращения Фрэнка пришлось отложить, и причина на то была печальная: скончалась миссис Фредерик, и хотя ее смерти следовало ожидать, все же это произошло внезапно. Весь год она едва могла двигаться. Ее кровать перенесли в столовую, и она не могла встать даже в туалет. Минни использовала судно и старомодное помойное ведро и все делала сама – подтирала, мыла, меняла белье, выносила ведро. В их доме раньше всех в районе появилась домашняя сантехника; проще было бы оставить ее наверху. Розанна размышляла о том, как странно, что приходится все время выбирать, не осознавая последствий: например, что проще – находиться ближе к ванной или к кухне, лучше разместить неподвижного инвалида наверху, где она никому не мешает, или там, где вокруг нее все будут ходить, брать ее за руку, здороваться и включать ее в беседу? Конечно, Минни поступила по-доброму и никогда не жаловалась по поводу ведра или всего остального. Лоис казалась немного озлобленной, но вслух ничего не говорила. Лоис уже исполнилось шестнадцать, а ее детство было сплошной трагедией. Роланд Фредерик был бесполезен. Он даже перестал работать на ферме, говорили, он только шляется из трактира в трактир в Ашертоне. Лоис выросла довольно симпатичной, но выглядела как в воду опущенная, и хотя Розанна, у которой было полно времени, сшила ей красивые наряды для школы, на ней они смотрелись убого. Она даже волосы свои запустила. Можно выглядеть как коза (Розанна считала, что и сама теперь так выглядит), но все-таки надо как-то следить за собой.

Фрэнки ни слова не сказал о вечеринке. Ему, наверное, было все равно, но он позволил Розанне провести себя по всему Денби – в магазин Дэна, и в кафе, и в церковь, и во все остальные местечки, включая комнатушку, где Морин Томпсон теперь делала дамам стрижку и завивку, и повсюду мужчины, женщины и дети хватали его за руку, обнимали и благодарили за службу. Старики покупали ему кофе и просили рассказать им все в подробностях, и Фрэнки рассказывал всякое разное – например, где он служил, где ему больше понравилось, в Африке или во Франции, какая там грязь, как теперь его немецкий, верит ли он в то, что сейчас рассказывают про евреев в лагерях, и что он думает насчет русских. Фрэнк высказывал свое мнение. Но он все время улыбался и кивал, и, послушав несколько таких бесед, Розанна поняла, что Фрэнки совсем не изменился: он слушал больше, чем говорил, а собеседник, расставаясь с ним, еще больше укреплялся в своем мнении, но ничего нового на самом деле не узнавал.

В первые две недели Фрэнки ничего не говорил о будущем или о работе. Несколько раз он ездил на новом тракторе и все еще мог сеять по прямой, но, похоже, он даже не заметил исчезновения кур и скота. На ферме остались только свиньи, да и тех было немного. Повсюду только кукуруза, кукуруза, кукуруза, сплошная кукуруза. Не брал он и ружье, чтобы охотиться на кроликов, хотя он сдвинул доску в стене возле футляра и нашел там восемь долларов, которые разделил между Генри и Клэр. Когда он не водил трактор и не расхаживал по городу в сопровождении кого-нибудь, он ездил в Ашертон на машине Уолтера или гулял по ферме. Должно быть, он раз десять исходил всю ферму вдоль и поперек, а когда Розанна спросила его, зачем он это делает, только провел руками по волосам и сказал:

– Привык, наверное. Уже не могу сидеть сиднем, даже когда двигаться бессмысленно.

– А почему бы тебе не достать твой старый велосипед?

– Хорошая мысль. – Но он не стал этого делать.

Он не ложился допоздна, слушая радио на маленькой громкости, и рано вставал. Уолтер помнил, что когда сам вернулся из Франции, то вел себя так же, и это продолжалось месяцев шесть.

– Меня не было год. Фрэнка не было четыре, так что у него это, наверное, продлится два года.

– Он, кажется, не пьет, – заметила Розанна.

– Не пьет.

– Точно?

– Ну, матушка, я за ним не слежу. Солдаты пьют. Для них это обычное дело. Достойная, хорошо организованная армия выдает им алкоголь, как в Британии.

– Ох, ради всего святого, Уолтер!

– Ну, а чем мы, по-твоему, занимались в свободное время во Франции? Большинство из нас умели делать перегонный куб, и у нас было полно вина, которое нужно было превратить в бренди.

– По-моему, с ним произошло нечто пострашнее, чем с тобой.

– Розанна, – сказал Уолтер, – я тоже так думаю.

Они переглянулись, но что тут скажешь? Они не могли знать, что творится у Фрэнки в душе, да они никогда этого и не знали. Но Уолтер ответил на письмо Лиллиан, в котором она сообщала, что встречалась с Фрэнки в Вашингтоне. Потом Лиллиан написала еще раз, и Уолтер сказал Розанне:

– Наверное, пора тебе вязать детское одеяльце.

И в тот самый вечер Розанна вытащила розовое с голубым и желтым полотно жемчужной вязки, над которым трудилась, и Уолтер увидел, что оно уже наполовину готово. Он промолчал. А Розанна рассчитала, что если ребенок должен родиться в июле, то она как раз могла бы съездить на поезде в Вашингтон, а на ферме в это время будет тихо, поэтому Уолтер тоже мог бы надеть хорошие ботинки и рубашку и поехать вместе с ней. Они когда-нибудь видели Белый дом? Нет, не видели. И океан тоже. Застряли на ферме, как два поросенка в свинарнике. Ярмарка штата – это, конечно, замечательно, но не это должно быть последним, что ты увидишь в жизни. Поначалу люди вроде Элоизы, Фрэнка и Лиллиан кажутся беглецами, но постепенно осознаешь, что они на самом деле исследователи.