Немцы в России. Мятежный род Баллодов между немцами, евреями и русскими - [41]

Вернемся к образу нигилиста. Нам хотелось бы понять Баллода. Действительно ли он был таким, как его рисует Тургенев. Инфантильным, непривлекательным (волосатый, с красными руками), начитанным, но неумным человеком, обладающим «волей без содержания», истинным Базаровым, который только смертью может украсить свою бесплодную жизнь. Нам бы хотелось, чтобы это было неправдой, чтобы был прав Герцен, когда писал Тургеневу: «Ты сильно сердился на Базарова, с сердцем карикировал его, заставляя говорить нелепости». Нам бы хотелось, чтобы прототип был более привлекательным, по крайней мере в социальном плане.

Надежду на это дает рецензия Писарева, где он спорит с Тургеневым в оценке сущности нигилистов:

«Базаров, человек сильный по уму и по характеру… Тургенев ничего не говорит об его студенческой жизни, но надо полагать, что то была жизнь бедная, трудовая, тяжелая… Из этой школы труда и лишений Базаров вышел человеком сильным и суровым; прослушанный им курс естественных и медицинских наук развил его природный ум и отучил его принимать на веру какие бы то ни было понятия и убеждения».

И в будущем Тургенев признает правоту Писарева. Мемуаристка Островская вспоминает слова Тургенева: «Разбор Писарева необыкновенно умен, и я должен сознаться, что он почти вполне понял все то, что я хотел сказать Базаровым».

Петр Баллод – студент Петербургского университета. Таким его видели писатели Тургенев и Лесков

Если это не пустые слова лести, то невольно напрашивается вопрос, откуда такая гениальная прозорливость у только что вступающего в жизнь молодого критика (заметим, что Писарев происходил из дворян и был изнеженным юношей). Этому можно дать любопытное объяснение. Если Базаров списан с Баллода, то Писарев непременно рецензию писал с самого прототипа. Ведь они жили вместе 1860/61 учебный год на Васильевском острове в меблированных комнатах Мазановой. Ясно, что Писарев знал Баллода лучше Тургенева, хотя, следует сказать, Баллод молодого критика ни тогда, ни позже серьезно не воспринимал.

Баллод в роли Базарова, естественно, всего лишь домысел, поэтому полезнее обратиться к тем мемуарным источникам, где говорится непосредственно о Баллоде.

Портрет от Лескова

Перескажем воспоминания Н. С. Лескова об одной примечательной встрече[67], состоявшейся, вероятно, весною 1862 года, когда он стал сотрудничать в «Северной Пчеле»:

«Мы, помнится вшестером, сидели вечером на квартире известного в литературном мире Артура Бенни… В числе собравшихся были талантливый молодой беллетрист того времени Василий Ал. Слепцов, доктор М-ов, известный впоследствии эмигрант Варфоломей Зайцев, еще один молодой писатель, я и студент Б-од. Последний был сын лютеранского пастора из Остзейского края, знал по-эстонски и по-латышски и делал для «Северной Пчелы» выборки из газет, издававшихся на этих языках. Б-од был настоящий типический «сын пастора», как намечено у Гейне: белый, румяный, с девственным выражением глаз при страстных ярко-пунцовых устах. Поведение его и Бенни побуждало товарищей звать их «фрейлейнами». Это были молодые юноши чистые, как целомудреннейшие девушки… Доктор М-ов читал вслух только что вышедший кусок «Записок из мертвого дома» – все слушали, разумеется, с большим вниманием, но вдруг, чего никто не ожидал, произошел скандал, прервавший чтение и наполнявший мою душу до сих пор тяжким ощущением».

Достоевский рассказывает о начальнике тюрьмы, который арестанта перед наказанием розгами заставлял читать молитву. Лесков вспоминает, что в этом месте Слепцов подхватил на руки щуплого Зайцева, «А ну-ка, поднеси!» Бенни же реагировал совершенно по-другому – стал рыдать.

Но то, что было с Б-одом, было еще страшнее… Б-од стоял неподвижно как статуя посреди комнаты и только губы его шептали:

– Где он… этот… который заставлял… я убью его! И Б-од не был в мгновенном возбуждении, которое cейчас же готово и пройти…

– Я клянусь, что я его найду!

С этими словами выбежал и целую ночь ходил по городу, видя перед собой где-то очами души начальника отдаленного сибирского острога.

И богу лишь ведомо, может быть, они и встретились, ибо вскоре наш розовый сын пастора встрял в какую-то компанию, с которою и понес тягостную участь…»

Как отнестись к такому поступку Баллода? И правдив ли портрет? В тех воспоминаниях Лесков подбирал примеры отношения к религиозным обрядам в различных вероисповеданиях, будучи увлечен тогда резко антиклерикальными настроениями. Мог ситуацию истолковать предвзято или неточно описать из-за давности происшествия.

Известно, что в Сибири попов Баллод не почитал. На следствии один из свидетелей показывал:

«Жизнь он вел регулярную», но «не признавал бога и гнушался над всем святым». Правда, это мало что доказывает, так как такое впечатление мог оставить невинный вопрос, заданный человеком, пользующимся уважением.

И еще. Из воспоминаний Лескова вытекает предположение еще об одной существенной черте характера Баллода – об отсутствии у него чувства юмора. Это предположение поможет нам многое понять в богатой успехами жизни Баллода. Чувство юмора, как известно, заставляет рассматривать свои и чужие поступки под более широким углом зрения и с более дальних позиций, отчего они часто выглядят нелепо. А это охлаждает энтузиазм, без чего не может быть человека дела.