Немцы в России. Мятежный род Баллодов между немцами, евреями и русскими - [28]
«Преосвященный Платон был недоволен «набором» духовенства из туземцев: люди эти, выросшие среди немцев, отличались от духовных «русской натуры» (…) В 1857 году он написал в синод, что «необходимо сократить набор воспитанников в Рижскую семинарию из местных крестьянских детей – ибо они сохраняют в себе грубость и наклонность к порокам, свойственным латышам и эстам». Представление… встретило, однако, поддержку, и с 1859 по 1867 год… в Рижскую семинарию повалил люд излишний, не нашедший дела в других епархиях, не знакомый с языками и жизнью Остзейского края, не потрудившийся в новом крае отрешиться от нежелательных особенностей своего быта, образовавшихся при неблагоприятных условиях жизни русского духовенства (…) Эти поповские выкормки навязывались быть духовными вождями людей, языка которых они не знали (…) Они скоро совсем оттолкнули прихожан разными пороками».
Лесков осуждает как генерал-губернатора Суворова, который, поддерживая светскую немецкую власть, разорял лифляндских крестьян, так и архиепископа Платона, лишившего их душевного спокойствия.
Роль Рижской православной духовной семинарии в латышской культуре до сих пор мало исследована и не оценена по достоинству. Осталась неоцененной по достоинству ее роль в национальном пробуждении.
Давыд Баллод является ярчайшей личностью в латышской истории середины XIX века. К сожалению, в силу многих причин для имени Давыда Баллода практически не оказалось места в латышской культуре. Похвалу в его адрес удалось найти только у латышского публициста А. Биркерта: «Пepexoд Баллода в православие есть событие исторического значения, так как его примеру последовали тысячи, порождая исторические осложнения, которые принадлежат к наиболее значительным в этот период. Д. Баллод был первым латышским интеллигентом, который имел ориентацию на Россию и, используя государственный аппарат, боролся за духовное и материальное благополучие своего народа»[42].
Смерть Давыда Баллода в 1864 году подвела черту под очень своеобразным народным движением в Латвии. Это движение имело два крайне существенных следствия. Первое и весьма неприятное для судеб латышского народа, – появление людей, жаждущих переселения: православные крестьяне могли надеяться на улучшение своего положения только при уходе из родных мест. Второе следствие – положительного свойства, это опыт борьбы за освобождение от многовекового немецкого ига, грозившего латышам вырождением, полной ассимиляцией.
Своеобразие рассматриваемого движения заключалось в средстве борьбы с немецким господством – им стала опора на государственный аппарат Российской империи, а точнее, на официальную, государственную религию – православие. Жизнь показала, что этот путь был ошибочным. Но ведь православием самодержавие не исчерпывалось. Можно было бороться за суды, школы, полицию, газеты – все эти институты также находились в сфере влияния остзейства.
«Суды! Так ведь мы и дороги не ведали в высшие судебные инстанции, и если уж случалось бывать там, то не по собственной воле, а связанными и в сопровождении охраны. Обращаться в суд означало жаловаться на помещика самому помещику. Лучше уж сразу лечь ничком. Получи пятнадцать палок, уплати 15 копеек серебром, поцелуй руку – и кончено дело, впредь станешь умнее, будешь держать язык за зубами», – с горечью писал Индрикис Страумите.
За суд праведный еще предстояло бороться – за такой суд, куда крестьянин мог бы обращаться за правдой, будучи уверенным, что правду найдет. Борьба тяжелая, но для формирования национального самоуважения необходимая. Противником в этой схватке вновь было прибалтийское немечество, а естественными союзниками – антинемецкие, то есть в русском духе настроенные круги. То же касается школ, газет и т. п.
Политическими особенностями ситуации в Прибалтийском крае обусловлен и следующий всплеск народного движения – движение младолатышей. На сцену общественной жизни вышли первые представители национальной интеллигенции, в основном учителя и чиновники. Сегодня деятельность старшего поколения младолатышей мы классифицируем как национально-освободительное движение. В его основе лежал, конечно же, земельный, то есть аграрный, вопрос. Смысл движения за переход в православие тоже состоял в борьбе за земельные права. Давид Баллод представлял интересы мелких землевладельцев. Когда крестьяне поняли, что цели перекрещения достигнуты не будут, они от него отвернулись. И не будь закона, запрещавшего крестьянам свободно отступаться от веры, особых последствий движение за переход в православие не имело бы (и не появились бы люди без родины).
Переход лифляндских крестьян в православие подробно описан в немецкой теологической литературе, где анализируются корни этого крупнейшего поражения лютеранства. Дерптский теолог профессор Теодор Харнак[43] (1817, С.-Петербург, – 1889, Дерпт) написал подробную историю лютеранской церкви в противостоянии гернгутерам братских общин и православию, а теолог мировой известности Готлиб Харлес (1806–1879)[44] изложил детали перехода в православие.
2.4. Борьба «партий» за Остзейский край
