Немцы в России. Мятежный род Баллодов между немцами, евреями и русскими - [27]

Не было согласия и в семье: жена его не поддерживала. Старший сын Ян какое-то время служил причетчиком в ляудонской церкви, затем спился. Младший сын Петр отказался идти по стопам отца, ушел из духовного сословия, а ныне уже второй год как томится в Петропавловской крепости – ждет казни или, в лучшем случае, вечной ссылки. От сына-революционера он отрекся еще в 1862 году. Столько несчастий он не мог выдержать. 30 августа 1864 г. Давыд Баллод умер. В возрасте 55 лет. Умер в полном одиночестве – покинутый семьей, проклятый народом, оклеветанный властями лютеранскими, не поддержанный властями православными.

«По прибытии того же числа в 6 часов вечера в Ляудон, узнал о смерти тамошнего священника Баллода. На другой день после литургии и отпевания покойного епископ уехал дальше», – сказано в отчете о поездке Платона.

Ляудонская православная церковь (в настоящее время). Церковь освятили в 1863 году – за год до смерти Давыда Баллода

В новой каменной церкви – ее Платон освятил всего год назад – собралось человек 700. Самое большое число прихожан на пути Платона по Лифляндии. Они проводили Баллода в последний путь. На похороны епископ не остался, ляудонского священника он давно не жаловал.

Тем кончилась жизнь Давыда Баллода. Он исчерпал свои силы, исчерпал смысл своего предназначения и умер. Покоится прах его на местном кладбище под простым деревянным крестом. Могилу еще можно найти – благо дубовый крест выстоял 150 лет.

Уроки первого пробуждения латышей

Оглядываясь назад на то далекое время, следует признать, что Давыд Баллод принес страдания, но и большую пользу латышскому народу. Наряду с устройством православных храмов открывались приходские школы. Например, в истории ляудонской средней школы упоминается, что в 1870 году (т. е. 6 лет спустя после смерти Давыда Баллода) православную приходскую школу посещало около 90 детей, в то время как лютеранскую волостную – только 11. Приходские школы строились при всех православных церквах. Еще важнее, была основана Рижская духовная семинария, где учились не только будущие священники. В ее стенах можно было получить среднее образование, обучали там и латышскому языку.

Православная семинария стала первым учебным заведением и Петра Баллода. Поминал ли он ее добрым словом? Этого мы не знаем. Никаких воспоминаний о детстве и юности Баллод не оставил. Все, что мы о нем читали, связано с Петербургом и Сибирью.

Не исключено, что неудачу православного движения в Латвии воспитанники Рижской семинарии обсуждали и переживали раньше, чем в народе. И не случайно. Русское духовенство свысока глядело на священников и семинаристов – выходцев из коренного, «природного» населения. Эта надменность зиждилась не столько на почве национальной, сколько на том, что русские священники, а также их дети и родня буквально заполняли Рижскую епархию, где жизнь казалась им слаще, чем в российской глубинке. Хотели даже закрыть семинарию, эту мысль активно поддерживали остзейцы. В архиве сохранился написанный в 1852 году коллективный протест семи преподавателей латышского происхождения против замышлявшегося перевода семинарии во Псков. Надо полагать, что борьба против существования семинарии началась с первых дней ее основания, а может быть и раньше.

Изменения в семинарии, касающиеся приема латышей, наступили после поездки графа Бобринского в 1864 году по Лифляндии, когда гласность получили сведения о провале православного движения. Точнее, затем в 1865 году ревизию семинарии провел ректор Петербургской академии Иоанн. Он пользовался справкой ректора Рижской духовной семинарии архимандрита Ефрема от 31 декабря 1865 года об успехах семинарии с момента ее основания в 1846 году. Полный курс семинарии кончили 30 русских, 16 эстов и 25 латышей, в настоящее время обучаются 125 воспитанников, в том числе на шестом, последнем, – 9 человек, из них двое латышей, а в первом – 22 человека, все русские. Немецкая партия добилась своего – латыши перестали отдавать своих детей в православную семинарию.

Иоанн указал на необходимость «приближения обучения к местным нуждам», считал важным «усилить преподавание языков латышского и эстонского», отметил, что их «подавляет немецкий; в разговорах и даже переводах знание этих языков слабее немецкого»[40]. Иоанн рекомендовал «допустить по-прежнему прием в семинарию природных латышей и эстов в известном, определенном и довольно значительном количестве».

Но уже было поздно. По крайней мере, многое было упущено. Остзейцы переориентировались и вместо того, чтобы игнорировать туземных юношей, рвущихся к знаниям и склонных к духовному званию, стали их поощрять. Во второй половине XIX века появились первые пасторы из латышей и их руками остзейцы повели борьбу с православием.

Архивные материалы, связанные с празднованием 50-летия Рижской православной семинарии в 1901 году, позволяют судить о том духе, который с самого начала царил в ее стенах. В нем отразился неколебимый дух империи, для которой полвека – небольшой период. Самое яркое свидетельство высокомерия русского духовенства оставил писатель Н. С. Лесков