Неизвестный террорист - [117]
94
Ник Лукакис как раз бежал вверх по лестнице, следуя указаниям пурпурных неоновых трубок-стрел, когда услышал первый выстрел. Горло у него жгло огнем, в боку кололо, колени были словно сделаны из свинца. Он почти ничего не различал, кроме собственного скрежещущего дыхания, когда промчался мимо маленького столика у входа, за которым сидела почти обнаженная женщина, продававшая входные билеты. Она вскочила и буквально вжалась в стену от страха.
По тому, как злобно здешний вышибала отреагировал на его вторжение, Ник Лукакис понял, что ничего страшного еще не произошло. И даже после того, как прозвучал первый выстрел, он все еще надеялся, что время есть и он успеет спасти Джину. Задыхаясь и хрипя, он на бегу молился о том, чтобы в кои-то веки успеть все исправить, хотя бы одного человека спасти от этого ужаса, хотя бы частично расплатиться за тот свой непростительный грех – убийство ветерана вьетнамской войны, которое он совершил столько лет назад.
Но, когда ему осталось лишь в последний раз повернуть за угол, чтобы войти в главную гостиную, он вдруг понял, что оттуда не доносится ни музыки, ни голосов. Там стояла такая тишина, что, казалось, он слышит даже дыхание людей. Лукакис прислушался, молясь, надеясь и стараясь не думать о том, что волк, возможно, уже ворвался в домик. Откуда ему было знать, что роль волка приготовлена для него самого?
95
«БЛАМ!» – снова рявкнула «беретта», и отдача от выстрела ударила Куколке в ладонь, но не слишком сильно – словно в нее кто-то швырнул кофейной чашкой, не сильней и не больней. БЛАМ! БЛАМ! БЛАМ!
Куколка так и не услышала, как орал Ник Лукакис, призывая ее бросить оружие; она так и не увидела, как он поднял свой пистолет. Она даже не заметила, как его пистолет выстрелил – случайно, когда Билли Тонга швырнул Ника Лукакиса на пол. Куколка почувствовала лишь, как мутные воды того, трехтысячелетней давности, болота вдруг поднялись и объяли все ее тело, увидела, какое облегчение написано на лицах тех, других, женщин, вину которых она приняла на себя. И только потом она ощутила, как горячий металл, ранее уже отсекший тысячу невинных женских голов, с силой молота ударил ей в голову.
И она вдруг снова оказалась в постели с Тариком. А рядом мирно спал Лайам, теперь уже подросток. И на этот раз их с Тариком руки не искали жадно друг друга, и сами они не принимали неуклюжих поз, вызванных неудержимой страстью первого совокупления. На этот раз все у них получалось спокойно, неторопливо, будто время – то самое время, которое всегда смущало Куколку, вызывая в ней особое паническое чувство, – остановилось, так что теперь его хватало с избытком. А когда они оба почувствовали, что готовы, то слились в тесном объятии и вместе испытали радость соития, но даже после этого чувствовали в себе столько сил и радости, словно только что начали.
Но в последние мгновения своей жизни она все же успела осознать, что это только иллюзия, что нет ни спасения, ни воскрешения, что жизнь только одна, и почувствовать, как быстро она эту жизнь покидает. Пуля, пробившая ей кости черепа, раздробила нервы и плоть, убила ее память и любовь и вышла с другой стороны, оставив за левым ухом отверстие размером с десятицентовик. Куколке уже исполнилось двадцать шесть, но она всем говорила, что ей только двадцать два. И двадцать семь ей теперь уже никогда не встретить.
– Будьте вы прокляты! – выкрикнула Куколка. – Будьте все вы прокляты!
Но она была уже мертва.
96
Мысль о том, что одной лишь любви человеку недостаточно, весьма болезненна. Понимала ли Куколка, входя в тот судьбоносный вечер в клуб Chairman’s Lounge, что собирается сделать нечто, проистекающее как из любви, так и из ее невозможности?
Вовсе нет. Перед ее мысленным взором просто прошла череда образов – ее улыбающийся отец, лишенные век глаза мертвого сынишки, облако жирных мух; и все это как бы прибавилось к истории вечного ухода, но так и не осуществившегося прибытия, к истории ее жизни.
В этой истории не было ни особого ощущения места, ни надежды на дом, ни той ободряющей уверенности, какую иногда может предложить подобная история, а возможно, и должна предложить. Такая история – как хулиган, случайно встретившийся вам на лестнице, и, между прочим, таким хулиганом вполне можете оказаться и вы сами. Кто может сказать, на что способен любой из нас, если ему отказать даже в самой возможности любви?
На какую-то долю секунды Куколке вспомнилось, что всего лишь три дня назад она преспокойно загорала на пляже Бондай и пребывала в странной гармонии с жизнью. Но этот пляж и это море были тем последним, что еще напоминало жителям Сиднея: мерило всего на свете создано отнюдь не человеком, а пляж и море – это отнюдь не их город; пляж и море вообще к их миру отношения не имеют.
Он, этот мир, сознательно истощил себя, избавившись ото всего, что могло напомнить людям об их неустойчивости и хрупкости, об их способности и потребности стремиться за пределы своих знаний и опыта. И город этот больше не был одним из самых удивительных человеческих творений; напротив, он производил на редкость гнетущее впечатление. В нем не осталось ничего, способного как-то уравновесить ужас жизни. И по мере того, как атрофировалась в нем жизнь, власть и деньги превратились в предмет восхищения, а красота – если не считать времяпрепровождения на пляже – была обречена на презрение; ну, а созерцательность, склонность к неспешному изучению мира, город и вовсе отнес к явлениям болезненным, вроде депрессии или извращения.
Ричард Флэнаган – известный австралийский писатель, удостоенный Букеровской премии 2014 года за роман «Узкая дорога на дальний север». Истории, которые он рассказывает со страниц своих книг, поражают не только глубиной, но и реалистичностью. «В 1991 году, когда работал над своим первым романом, я получил предложение от величайшего афериста Австралии и корпоративного преступника Джона Фридриха: написать от его лица мемуары за шесть недель» – так начинает рассказ о своей скандальной новинке лауреат Букеровской премии Ричард Флэнаган. «Первое лицо» – это уникальная вещь в жанре автофикшен, где писатель мастерски показывает жизнь людей, которых можно смело назвать сливками общества.
Именно благодаря этой книге о Флэнагане заговорили как о звезде современной прозы. Он рассказал историю человека, оказавшегося в страшной ситуации – в плену реки. В этот момент смертельной опасности перед мысленным взором героя возникают картины из прошлого: семья, туземцы, деревня с мелкими хижинами, похищенные женщины, плавучие тюрьмы, звери, птицы. Они все кружатся, обступая его в воде. И он плывет по реке. Вот только куда?
1850-е годы. Далекие земли Тасмании объяты пожаром колонизации. Последние из свирепых племен, так долго сражавшихся с белыми, на грани вымирания. Несчастная сирота Матинна оказывается в семье Джейн и Джона Франклин. Супруги уверены, что им удастся сделать из дикарки настоящую леди – строгая дисциплина, несомненно, должна помочь им. А тем временем Чарльз Диккенс теряет голову от молоденькой актрисы. И ни девять детей, ни жена – ничто не может помешать писателю отдаться новому чувству. Отныне желание правит жизнями этих людей.
Безработный тасманиец находит в лавке старьёвщика удивительную книгу, которая переносит его в девятнадцатый век, в жестокую и фантастическую реальность островного каторжного поселения Сара-Айленд у берегов Земли Ван-Димена (ныне Тасмании)."Никто в целом свете, кроме меня, не мог увидеть и засвидетельствовать свершившееся чудо, когда весь огромный мир уменьшился до размеров тёмного угла в лавке старьёвщика и вечность свелась к тому мигу, в который я впервые смахнул сухой ил с обложки диковинной книги"Ричард Фланаган (р.
В этом удивительном романе, который Э.С. Грейлинг, член жюри Букеровской премии 2014 года, назвал шедевром, Флэнаган расскажет о судьбе австралийских военнопленных, брошенных на строительство печально известной Дороги смерти. Дороги, забравшей жизни десятков тысяч людей, погибших в нечеловеческих условиях вдали от дома. Но это не просто рассказ о трагических временах – это история любви, смирения и отваги. Это книга о том, что может сделать человек, поверивший, что шанс на будущее все еще есть.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.
«Я, Титуба, ведьма из Салема» – исторический роман, посвященный резонансным событиям 1692 года, когда в ходе так называемой охоты на ведьм были осуждены и казнены девятнадцать человек. В семь лет Титуба видела страшное – смерть собственной матери. Позже она была продана в рабство и отправилась в Америку, где ее обвинили в колдовстве. Мариз Конде не просто рассказывает о жизни чернокожей женщины, она делает мощное социальное заявление: в здоровом обществе нет места расизму и сексизму.
«Детство Иисуса» – шестнадцатый по счету роман Кутзее. Наделавший немало шума еще до выхода в свет, он всерьез озадачил критиков во всем мире. Это роман-наваждение, каждое слово которого настолько многозначно, что автор, по его признанию, предпочел бы издать его «с чистой обложкой и с чистым титулом», чтобы можно было обнаружить заглавие лишь в конце книги. Полная символов, зашифрованных смыслов, аллегорическая сказка о детстве, безусловно, заинтригует читателей.
«Боже, храни мое дитя» – новый роман нобелевского лауреата, одной из самых известных американских писательниц Тони Моррисон. В центре сюжета тема, которая давно занимает мысли автора, еще со времен знаменитой «Возлюбленной», – Тони Моррисон обращается к проблеме взаимоотношений матери и ребенка, пытаясь ответить на вопросы, волнующие каждого из нас.В своей новой книге она поведает о жестокости матери, которая хочет для дочери лучшего, о грубости окружающих, жаждущих счастливой жизни, и о непокорности маленькой девочки, стремящейся к свободе.
1959 год, Хардборо. Недавно овдовевшая Флоренс Грин рискует всем, чтобы открыть книжный магазин в маленьком приморском городке. Ей кажется, что это начинание может изменить ее жизнь и жизнь соседей к лучшему. Но не всем по душе ее затея. Некоторые уверены: книги не могут принести особую пользу – ни отдельному человеку, ни уж тем более городу. Одна из таких людей, миссис Гамар, сделает все, чтобы закрыть книжную лавку и создать на ее месте модный «Центр искусств». И у нее может получиться, ведь на ее стороне власть и деньги. Сумеет ли простая женщина спасти свое детище и доказать окружающим, что книги – это вовсе не бессмыслица, а настоящее сокровище?