В 1959 году у Флоренс Грин все складывалось так, что порой она не могла с уверенностью сказать, спала ли сегодня ночью. Виной тому были бесконечные волнения по поводу того, стоит ли ей покупать небольшой участок земли со Старым Домом и сараем на берегу, вполне пригодным под склад, чтобы открыть в этом доме книжный магазин, единственный в Хардборо. Возможно, именно неуверенность и не давала ей спать по ночам. Однажды Флоренс видела, как цапля, летевшая над эстуарием, прямо на лету пыталась проглотить только что пойманного ею угря. Но угорь изо всех сил сопротивлялся, стремясь избежать прискорбной участи проглоченного, и время от времени ухитрялся высунуться из длинного клюва цапли то на четверть, то на половину, а то и на три четверти. Однако оба существа проявляли нерешительность, и это было поистине достойно жалости. Каждому, похоже, его задача оказывалась не по силам. И теперь Флоренс казалось, что если она и впрямь ночью глаз не сомкнула – кстати, люди часто так говорят, хотя имеют в виду нечто совсем иное, – то уснуть ей наверняка не давали мысли об этой цапле.
Сердце у нее было доброе, но от доброго сердца мало проку, когда речь идет о самосохранении. Более восьми лет из той половины жизни, которую она уже успела прожить, она провела в Хардборо; жила она на очень небольшие деньги – покойный муж оставил ей крошечное наследство – и лишь недавно начала задумываться о том, что неплохо было бы уяснить для себя, правильно ли она живет, а потом, возможно, дать это понять и окружающим. Собственно, в холодной и чистой атмосфере Восточной Англии умение выжить считалось зачастую тем единственным, что можно требовать от человека. Убей или полностью исцели – так считали тамошние жители; либо долгая старость, либо мгновенная смерть и упокоение в соленой земле на заросшем травой церковном кладбище.
Флоренс, с виду маленькая и худенькая, была на самом деле довольно крепкой и жилистой, но в целом весьма неприметной, если смотреть спереди, и уж совсем неказистой, если смотреть сзади. О ней и сплетен-то особых не было – а ведь в Хардборо каждый человек на виду и все увиденное непременно обсуждается. Даже зимой и летом в одежде у нее мало что менялось. Зато все сразу узнавали ее зимнее пальто – это пальто принадлежало к тому типу одежды, о каком говорят: «год продержится, и хорошо».
В 1959 году в Хардборо еще не было ни закусочной «Фиш-энд-чипс», ни прачечной, ни кинотеатра (правда, раз в две недели по субботам кино все же показывали), хотя потребность во всем этом и ощущалась; но, уж точно, никому и в голову не приходило, что миссис Грин – именно она! – вздумает открыть в городе книжный магазин.
– Я, разумеется, в данный момент не могу дать вам конкретного ответа – решение зависит не от меня, а от руководства банка, – но надеюсь, что принципиальных возражений против предоставления вам кредита не возникнет. Правда, до сих пор имелись определенные правительственные ограничения по предоставлению кредита частным лицам, но сейчас появились явные признаки послабления – тут я никаких государственных секретов не выдаю. Конкурентов у вас, само собой, либо не будет совсем, либо их будет очень мало – во всяком случае, те несколько романов, которые, как мне сообщили, выдают для прочтения в магазине шерстяных изделий «Трудолюбивая пчелка», конкуренции вам не составят. К тому же вы уверяете, что у вас имеется значительный опыт в книготорговле.
И Флоренс, готовясь в третий раз объяснять, что она под этим подразумевает, снова вспомнила, как двадцать пять лет назад они с подругой начинали работать в книжном магазине Мюллера на Вигмор-стрит в должности «помощник продавца», и у обеих на голове был аккуратно уложенный перманент, а на грудь свисал непременный карандашик на цепочке. Лучше всего она помнила те моменты, когда мистер Мюллер, призвав всех к молчанию, громко, с рассчитанными паузами, зачитывал вслух список продавцов и их помощников, которым по жребию выпало закрывать счета и проверять количество проданного товара. Тогда сильно не хватало парней, с которыми можно было пойти на свидание, и Флоренс очень повезло, что она не только нашла себе пару, но и в 1934 году вышла замуж за Чарли Грина, частенько покупавшего у нее сборники поэзии.
– Да, в молодости мне удалось довольно тщательно изучить это дело, – сказала она. – И вряд ли с тех пор торговля книгами в своей основе претерпела какие-то особые изменения.
– Но ведь на руководящей должности вы никогда не служили и самим процессом не управляли, не так ли? И вот тут, пожалуй, мне стоило бы кое-что вам рассказать. Можете, если угодно, назвать это дружеским советом.
В Хардборо появилось крайне мало новых предприятий, и одно лишь упоминание о чем-то подобном взволновало застойную атмосферу банка, как свежее дыхание моря, проникшее даже в самые отдаленные уголки суши.
– О, я, право же, не должна отнимать у вас столько времени, мистер Кибл.
![Воровская яма [Cборник]](/storage/book-covers/08/086ec5131cfee1e9284b895205abfa019c8ddf36.jpg)
