Неизвестные мгновенья их славы - [58]

Жена. Раньше срока схватки начались. Куда нам кидаться? В селе медицины никакой нет. Бабка-повитуха старенькая прибежала, а сделать ничего не может. Он — за лошадью, чтоб в район гнать. Приехали туда. Там санитарки заохали. «Потерпи, — говорят, — потерпи! Сейчас врач придет». Я что есть мочи терпела. Вот и дотерпелась…

Актриса. Ребенок не выжил?..

Жена. Пуповиной шейку затянуло…

Муж. А уж как мы сынка этого ждали… Да и с Тоней-то белая горячка случилась. Стала как не в себе. Потом, конечно, отошла, по врачам-акушерам стали мыкаться, да толку мало.

Актриса. По всему видно, что вы работящие, не бедные люди… Не думали взять ребятенка на воспитание? Усыновить?

Жена. Я говорила… А он ни в какую.

Актриса.(Обращаясь к мужчине.) Отчего же? Не зря же говорят, что не те родители, что родили, а те, что воспитали, человеком сделали.

Муж. Да я бы и не прочь… Но где ж его взять, дитенка такого?

Актриса. Вы, наверное, слышали, в газете читали, как погиб милиционер Никитенко?

Муж, жена. Как же! Как же! От бандитской пули погиб. Жена и двое детишек малых осталось.

Актриса. А вот недавно и с женой его несчастье случилось. Сбила ее машина на шоссе. Насмерть. Близкой родни у нее нет. Пришлось детишек в интернат определить. Моя соседка там работает, поэтому я знаю.

Жена. Какие же детишки? Годков-то им сколько?

Актриса. Девочке — шесть лет. Мальчику — четыре годика.

Муж. Ну, это уже мужичок!

Жена. А девочка и в помощницы годится. (Плачет.) Господи! Да уж разве ж в этом дело? Сироты… Сироты…

Муж. И мы тоже сироты…

Актриса. Подумайте. Дети в семье — это большая радость. Хоть и трудно их растить… Но без них семья… как день без солнышка. Вот адрес интерната. Подумайте.

Затемнение. Бьет колокол. Зима. В избе старушка, перевязанная крест-накрест платком, в плохих валенках. Суетится по дому. Стук в дверь.

Дарья Петровна. Кто тама? Входитя — не заперто.

Входит Актриса. Она по самые глаза закутана шерстяным платком, в валенках. Дарья Петровна на нее удивленно смотрит.

Актриса. Здравствуйте, бабушка!

Дарья Петровна. И тебе доброго здоровья, девонька. Проходи суды, к печке поближе. Небось, замерзла?

Актриса. Да, морозище, и метель прямо с ног сбивает. А вы — Дарья Петровна Самохина?

Дарья Петровна. Оне самые. А ты хто така?

Актриса. Я, Дарья Петровна, хожу по дворам, расспрашиваю, кто как живет, на что живет, где работает?

Дарья Петровна. Налоги, что ль, собираешь?

Актриса.(Улыбаясь.) Нет. Я научный сотрудник.

Дарья Петровна. А если ты из налоговой, то у меня богатства всего — три куренка, да одна овца. Вот шерсти напряла, внуку носки вяжу. Он у меня один на всем белом свете остался.

Актриса и Дарья Петровна усаживаются. Одна берет вязанье, другая — тетрадь.

Актриса. Как же так вышло?

Дарья Петровна. А вот ты слухай, как всё получилося. Когда война началась, зять сразу на фронт ушел. Хозяина мово в армию не взяли. Старый уж был. А как немец стал к нашим местам подходить, районные власти насобирали мужиков по селам таких же, как мой, и велено было им большой гурт скота гнать в тыл. Далеко уйти не пришлось. Бомбили, из пушек стреляли день и ночь. Немец наступал напролом. Мужика-то мово и убило. Одно горе не отошло — другое накатилося. Дочка моя — Надюша, пошла в райцентр на толкучку из вещишек кой-чего поменять. Идти верст двадцать, не боле. А дело-то вот как щас, зимой было. Вышла она раненько, погода хорошая, и вдруг така метель разыгралась! Всё сплошняком закрыло. Сбилась, видно, с дороги Надюша в открытой-то степи. Сгинула без следочка.

Актриса. А внук?

Дарья Петровна. Николушка? Сынок Надюшин… Со мной остался. Десять годков ему тогда было. А как стал немец отступать, лютовать начал, людей в Германию угоняли, а тут уж всё жгли, сколько народу, сколько скотинки постреляли. Я уж пуще всего за Николушку боялась, в погребе его схоронила, мальчонка ведь, долго ли до греха!

Актриса. Как же вы жили, когда наши пришли?

Дарья Петровна. Как звери дикие. Под открытым небушком. От избы одна печь осталась. Вот мы вокруг нее сгородили не то шалаш, не то конуру, так и жили.

Актриса. А Николушкин отец не нашелся?

Дарья Петровна. Нашелся… Уж опосля войны прислали нам добрые люди весточку, что похоронен он в братской могиле в городе Конотопе. Простые люди написали, а властям до нас дела нет. Мы для них сор избяной. Обижена я на власть нашу… Вот как обижена!

Актриса. Да за что же обида такая?

Дарья Петровна. А вот ты слухай. Вскоре, опосля того как нас освободили, слух прошел, что мальчиков сирот в суворовские школы принимать будут. На все казенное. Николушка обрадовался, говорит, я командиром стану! Народ-то, кто пошустрее — сразу в район. Один с гусенком, другой — с поросенком, а третий — и вовсе с денежкой. Позаписали ребятишек, и не сирот вовсе. А я чего дам? У меня, как говорится, душа да вша. И все права наши. Законные. Приходим с Николкой в район, в военное заведение. Видный такой мужчина при погонах стал меня спрашивать, где родители мальчика. Я всё как есть отвечаю, что с матерью его вот такая беда приключилась, отец на фронт ушел и пропал без вести (мы же тогда про него ничего не знали). Послушал-послушал меня военный человек и говорит: «Не можем мы, Дарья Петровна, вашего внука в суворовскую школу принять». Я ему: «Это почему ж такое? Ведь он войной осиротелый». А начальник мне: «У вас никаких документов об этом нет. Может, родители-то его живыми окажутся в других краях». И так он это сказал «в других краях», что я сразу поняла — на Германию намекает. Встала я, как оплеванная. Ноги подкашиваются. Вышла из комнаты, Николушка ко мне: «Ну, что, бабань!» «Пойдем, — говорю, — голубчик, отседа. Не нужен ты государству». И всю дорогу до дому улили мы горючими сиротскими слезами.