Неизбирательное сродство [заметки]
1
Catulli carmina, LI. ad Lesbiam, заключительная строфа.
2
Семито-греко-латинская смесь, столь характерная для языка тунисцев. Означает в примерном переводе: «Базилика милосердия».
3
Castellum — крепостца (лат.); слово «каср» также могло произойти и от латинского названия военного лагеря (или форта) castrum, вариантом которого является castellum.
4
Именно так говорит в стихах своих «О поэтическом искусстве» Квинт Гораций Флакк: «Слушай теперь, чего я и народ со мною желаем» (пер. А. А. Фета).
5
Автор настоящего повествования видел в 2001 году и стоящий при пыльной дороге мавзолей и высеченную на нём латинскую поэму; так что сомнения С. А. Корсакова беспочвенны.
6
«Явленные древности Геркуланума» (ит.), восьмитомное издание гравюр, запечатлевших все обнаруженные к моменту издания археологические памятники Геркуланума (поначалу считавшегося местом главных раскопок), Помпеи (правильнее: Помпей) и Бай (где раскопки были законсервированы в XVIII и возобновлены лишь в XX веке), предпринятое в 1757–1792 гг. на средства и по настоянию короля Неаполя и Сицилии Карла VII (он же король Испании Карл III Бурбон).
7
«Любовь, что движет солнце и прочие звёзды» (ит.) — завершающая строка «Божественной комедии»
8
Римский мир (лат.)
9
Современный читатель удивится этому слову, но и Эспер удивился бы, если бы услышал, что мы называем их моллюсками: такого слова в русском языке тогда попросту не было.
10
«Король Теодорих эту церковь от основания её во имя Господа нашего Иисуса Христа выстроил» (лат.). Ещё в IX веке надпись была видна, и Андреа Аньелло скопировал её в свою «Книгу понтификов равеннской церкви».
11
«Аз есмь Царь славы» (лат.).
12
Захоронение поэта Данта (лат.).
13
Здесь и сейчас (лат.).
14
«Ключ к загадке латеранского обелиска» (фр.).
15
«Система наук. Том первый [Феноменологии духа]» (нем.) или просто «Феноменология духа» (1807) — главное философское сочинение Георга Вильгельма Фридриха Гегеля.
16
Господство и рабство (нем.), термины философии Гегеля, диалектике которых посвящено начало четвёртой главы «Феноменологии духа». Именно от этой диалектики происходят политическая теория левого гегельянца Карла Маркса с его идеей о революционной смене общественных формаций при завоевании бывшими рабами господства и куда более пессимистическое учение русско-французского философа Александра Коже́ва (Кожевникова) о постепенном движении Европы (и западного мира в целом) к царству раба без господина.
17
Джованни, хоть немного внимания удели детям (ит.).
18
Так или примерно так переводил в своём уме Эспер строки из «Vorrei spiegarvi, oh Dio!» (1783) KV 418.
19
«Бесплодные усилия любви» — название известной комедии Шекспира («Loves labors lost» в первом издании 1598 года).
20
Catulli carmina, LI. ad Lesbiam, первые три строфы.
21
Русские стихи, сочинённые Меццофанти в качестве экспромтов в феврале 1834 года (первое из них посвящено А. И. Тургеневу). См. подробнее: [А. И. Тургенев]. Русские стихи Иосифа Меззофанти // Московский наблюдатель: журнал энциклопедический. — М., 1835. Ч. 1, кн. 2 (март), с. 454–455.
22
Русский князь Лысой горы (Лысогорский) (ит.).
23
«Есть! Есть! Есть!» (другой вариант перевода: «Вот оно! Вот оно! Вот оно!») (лат.).
24
Гений места Лысой горы (лат.).
25
«Оставьте всякую надежду вы, кто входит сюда» (ит.). В «Божественной комедии» — надпись над вратами ада (Inferno, Canto III, 9).
26
Себе самой (др.−венетск.).
27
«Люблю, хочу, один ты мил мне, без тебя жить не могу», — и прочее, чем женщины выражают свои чувства и в других возбуждают страсть (пер. М. Кузмина).
28
См. илл. 1 — И. В.
Игорь Вишневецкий — автор шести сборников стихов, новой большой биографии Сергея Прокофьева, книг и статей по истории музыки и литературы. Экспериментальная повесть Вишневецкого «Ленинград» вызвала горячие дискуссии и была удостоена премий журнала «Новый мир» и «НОС». Герои «Ленинграда» — осколки старой русской интеллигенции в момент окончательного превращения их мира в царство «нового советского человека», время действия — первые восемь месяцев финно-немецкой блокады Ленинграда в период Великой Отечественной войны.
В новой биографии Сергея Сергеевича Прокофьева (1891–1953) творческий путь гениального русского композитора показан в неразрывном единстве с его эмоциональными, религиозными, политическими поисками, с попытками создать отечественный аналог вагнеровского «целостного произведения искусства», а его литературный талант, к сожалению, до сих пор недооценённый, — как интереснейшее преломление всё тех же поисков. Автор биографии поэт и историк культуры Игорь Вишневецкий представил своего героя в разных ипостасях, создав мало похожий на прежние, но вместе с тем объёмный и правдивый портрет нашего славного соотечественника в контексте трагической эпохи.
В центре исследования Игоря Вишневецкого (и сопровождающей его подборки редких, зачастую прежде не публиковавшихся материалов) — сплав музыки и политики, предложенный пятью композиторами — Владимиром Дукельским, Артуром Лурье, Игорем Маркевичем, Сергеем Прокофьевым, Игорем Стравинским, а также их коллегой и другом, музыкальным критиком и политическим публицистом Петром Сувчинским. Всех шестерых объединяло то, что в 1920–1930-е самое интересное для них происходило не в Москве и Ленинграде, а в Париже, а главное — резкая критика западного модернистического проекта (и советского его варианта) с позиций, предполагающих альтернативное понимание «западности».
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.