Неизбежное зло - [97]

— Что?

— Дорога до Джарсугудаха займет несколько часов. Неразумно отправляться в путь без чашечки чая.

Он выскочил из вагона на перрон.

Где чай, там есть надежда, как сказал один шутник[86].

Несокрушим подбежал к старику в красном тюрбане с его самодельной чайной на колесах и через пару минут вернулся с двумя глиняными чашками.

— Вот, — протянул он одну мне. — Вам непременно станет лучше.

Я мрачно взглянул на него, но промолчал.

* * *

Дежурный по вокзалу свистнул в свой свисток. Зашипел пар, и поезд плавно тронулся. Я откинулся на спинку скамьи, отхлебнул чай и уставился на дождь за окном. Я не жалел, что покидаю Самбалпур. Мое расследование — убийство ювраджа, принца Адира из Самбалпура, — закончилось в тот момент, когда убийца пустил себе пулю в лоб на крыше захудалой гостиницы в Ховрахе. Оно было раскрыто, к общему удовлетворению, включая вице-короля, и будь у меня хоть немного мозгов, я бы на этом остановился. Но я не мог так просто бросить это дело. Махарани Субхадра назвала меня «искателем истины». Красивые слова, но по меркам Самбалпура с таким же успехом меня можно было назвать канарейкой. Истина, угрожающая моим устоявшимся взглядам, оказалась для меня столь же неприятной, как и для кого угодно: что англичанка может влюбиться в индийца, что женщина, скрытая за пурдой в гареме, может обладать такой властью, чтобы убить принца, и что я сам могу уступить какому-то хлыщу. Все это правда, и я совсем не желаю смотреть этой правде в лицо.

Состав упорно полз сквозь ночь к узловой станции, где мы должны были пересесть на другой поезд, который по широкой колее довезет нас до Калькутты. Ливень барабанил по крыше вагона, напоминая мне о дожде в окопах, вот так же стучавшем по брезенту и солдатским каскам.

Двигались мы болезненно медленно, преодолевая одновременно и мощь муссона, и жалкую слабость паровозного котла. Тем не менее с каждой милей я чувствовал, как дух мой крепнет. Самбалпур остался в прошлом. Энни тоже, и, может, оно и к лучшему.

* * *

К станции Джарсугудах мы подползли во втором часу ночи, хотя в это трудно было поверить, глядя на множество толпящихся людей. С чемоданами в руках мы с Несокрушимом вышли на платформу, где роились паломники, носильщики и шафраново-рубашечные садху. Крики разносчиков, расхваливающих свой товар, смешивались с мантрами набожных индуистов.

— Ты понимаешь, что тут происходит? — спросил я Несокрушима.

— Нет, сэр. Попробую найти дежурного.

Он двинулся вдоль платформы, и я быстро потерял его из виду в этом человеческом море.

— Капитан Уиндем? — окликнули меня сзади. — Какая неожиданная радость!

Обернувшись, я оказался лицом к лицу с антропологом — тем самым, с которым познакомился за ужином у Кармайклов.

— Мистер Портелли, — приветствовал я. — Вот так сюрприз. Что вы делаете в такой час в такой глухомани?

— То же, что и вы, как я погляжу, капитан, — улыбнулся он. — Жду поезда, который повезет меня дальше.

— Возвращаетесь в Калькутту?

— Нет, сэр, — помотал он головой. — Как большинство людей здесь, я направляюсь в Пури, чтобы своими глазами увидеть завершающий день праздника Джаганната, если, конечно, придет поезд, чтобы доставить нас туда. Похоже, дожди смыли все железнодорожные пути к востоку отсюда. Уже почти сутки, как с той стороны не пришел ни один поезд. Но с запада продолжают прибывать паломники, и если не будет поезда до Пури, они застрянут здесь.

— Надо было вам остаться в Самбалпуре, — посетовал я. — У них там завтра такой же праздник.

— Это верно, — кивнул Портелли. — Но в Самбалпуре будет только одна колесница, а в Пури целых три: одна для Божественного Джаганната, и еще по одной для его брата Балабхадры и сестры Субхадры. — Глаза его восторженно округлились. — Политически Пури, возможно, имеет меньшее значение по сравнению с Самбалпуром, — продолжал он, — но это центр культа Джаганната, и там находится его главный храм. В религиозном смысле это самое важное место в данной части страны. Настолько более важное, что правитель Пури имеет самое высокое положение из всех местных махараджей, он превосходит по статусу даже наших друзей из Самбалпура, а завтра как раз главное событие в его календаре. Когда колесница Божественного Джаганната возвращается в храм, правитель должен расчищать ему путь, подметая дорогу перед ним золотой метлой. Его так и называют — Раджа-Метельщик.

Последние слова. Они прозвучали эхом чего-то важного, совсем недавно я уже слышал что-то похожее. Но что именно? Я судорожно рылся в памяти. Я точно знал, что ответ где-то рядом, он хранится в моей голове, просто я не могу до него дотянуться. И тут меня осенило.

Эмили Кармайкл.

Я вспомнил болтовню супруги резидента за ужином в тот вечер, когда мы познакомились с Портелли. «Однажды я слышала, как кто-то при дворе сказал, что она была дочерью метельщика, представляете».

Она говорила об одной из жен махараджи. В тот момент я пропустил это мимо ушей как пьяный бред. Раджа никогда не женится на дочери метельщика. Но он женится на дочери другого раджи. С невероятной четкостью каждая деталь встала на свое место, и внутри у меня все оборвалось, когда я понял, какую ошибку совершил.