Неизбежное зло - [49]

— А теперь принца застрелили, а бухгалтер пропал, — заключил я. — Подозреваете, между этими событиями существует связь?

— Голдинг — хороший человек, капитан. — Зеленые глаза полковника пристально смотрели на меня. — Безупречно честный. Самбалпуру нужны такие люди.

Это не являлось ответом на мой вопрос, но говорило о многом.

— Я хотел бы осмотреть его кабинет, — сказал я. — Может, найдем что-нибудь, проливающее свет на его исчезновение.

— Отлично, — решил полковник. — Я распоряжусь сразу после кремации.

— Еще одно, — добавил я. — Не могли бы вы составить список слуг, которые имели доступ в покои Адира за несколько недель до его убийства?

— Вот этот список, — полковник протянул мне лист бумаги.

— Хорошо. После похорон, сержант, — повернулся я к Несокрушиму, — я хочу, чтобы вы допросили женщин из этого списка. Надеюсь, вы отыщете ту, что оставила ему послания.

Неспешно кивнув, Несокрушим взял список у полковника.

— Итак, — сказал полковник, — я распоряжусь, чтобы эти женщины явились к вам в кабинет, одна за другой. Полагаю, вам понадобится переводчик. Почти все они не говорят ни на каких языках, кроме ория.

— Именно на это мы и рассчитываем, — сказал я.

Двадцать два

Час спустя мы с Несокрушимом сидели в золоченой открытой карете, влекомой полудюжиной лошадей, каждая из которых запросто могла стать победителем дерби. Шестеркой правил кучер в тюрбане и зеленой с золотом ливрее. Зрелище само по себе впечатляющее, а наша карета была лишь одной из пары десятков, целая вереница таких экипажей везла членов княжеского двора.

Впереди процессии вышагивал украшенный цветочными гирляндами слон, бивни которого были покрыты серебром. На его спине в золотом хауда[66] сидели два индийца, дувших в комбу — длинные трубы, издававшие резкий пронзительный вой. Позади маршировал строй воинов в полном церемониальном облачении. Они везли орудийный лафет, на котором покоились смертные останки ювраджа Адира Сингха Сай. Гроба не полагалось, все тело до головы было замотано в саван, накрыто флагом Самбалпура и горой цветочных желто-оранжевых гирлянд.

Процессия прорезала путь сквозь клубящуюся толпу скорбящих подданных. Улицы были забиты мужчинами и мальчиками, детвора помладше висела на ветвях деревьев, а женщины смотрели на процессию с балконов и из окон домов по всему пути. Цветы сыпались даже с крыш.

Полковник Арора сидел напротив меня.

— У меня есть для вас хорошие новости, — наклонился он вперед, чтобы можно было расслышать сквозь шум толпы.

— Хорошие новости — это что-то новенькое, — пошутил я. — Внесет приятное разнообразие.

— Я сообщил Его Величеству о вашей просьбе отрезать Кармайкла от внешнего мира. Рад доложить, что он нашел эту идею ужасно забавной. И согласился временно отключить телефонные и телеграфные линии на несколько дней. Даже подумывает, не устраивать ли подобное почаще. Говорит, что один вид физиономии дражайшего резидента стоит небольших неудобств.

— Уже легче, — сказал я. — Осталось только решить проблему нашего жилья, Кармайкл выгнал нас из резиденции.

— Так вы теперь бездомные?

— Если вы не сможете организовать нам номера в «Бомонт».

Полковник улыбнулся:

— О, думаю, я смогу устроить кое-что получше.

* * *

Процессия достигла окраины города и двинулась по мосту через Маханади. Дальний берег реки был менее населен, и цветы сверху уже не сыпались. Вдоль дороги выстроился отряд слонов в шелковых попонах и с разрисованными ушами. Когда траурный лафет поравнялся с ними, по команде погонщиков слоны дружно опустились на колени.

— Смотрите, сэр! — воскликнул Несокрушим, показывая в ту сторону. — Клянусь, слон плачет.

Я едва не рассмеялся, но и правда — в глазах огромного серого животного стояли слезы.

— А что вас удивляет? — сказал полковник Арора. — Когда Сын Небес возвращается домой, почему животные не должны скорбеть вместе со всеми?

* * *

Кортеж продвигался вдоль берега реки. Вдалеке показался тот самый храм, который я разглядел из тюремной камеры Шрейи Бидики, его белая мраморная башня вздымалась высоко в небо.

А когда мы приблизились, я увидел, что здание украшено удивительной натуралистичной резьбой: боги и смертные сплелись в таких позах, которые ваш викарий даже вообразить не сможет, не говоря о том, чтобы допустить подобное безобразие на стенах церкви. Хотя тот же самый викарий был бы совершенно счастлив, любуясь горгульями или витражными картинками с изображением грешников, горящих в аду. Заставляет задуматься: почему нас, христиан, так шокирует изображение любовных сцен? Что так пугает в них наших кардиналов и архиепископов?

Процессия остановилась у ворот храма. Почетный караул замер, как странный строй оловянных солдатиков: винтовки в вытянутых руках, золотистые тюрбаны поблескивают на солнце. А рядом с ними погребальный костер. Гораздо масштабнее, чем я себе представлял, — куча дров, из которых при желании можно было бы собрать клипер «Катти Сарк».

Сановники начали спускаться с колесниц. Старики в белых шапочках и белых куртах убирали гирлянды с тела ювраджа, откладывая их в одну сторону с благоговением, как священники — святые реликвии. Затем солдаты подняли тело с лафета и осторожно перенесли его на погребальный костер.